За рекой Гозан

Заметив в глазах кушана интерес, морской волк пустился в подробные объяснения:

– Пересечете Персидское море и поплывете вдоль аравийского берега, сначала мимо царств Хадрамаут и Катабан, потом мимо царства Химьяр[194]. Многие везут товар только до Каны, чтобы загрузиться ладаном. В Ацене лучшая сурьма, в Окелисе берут мирру и очень прочный белый мрамор. Кто-то идет на остров Диоскуриду за черепаховой костью и киноварью. Так что ищи корабль, который направляется в Египет. После Ацена нужно опасаться пиратов, но иного пути нет… Если прошли благополучно – все, считай Юнона тебя поцеловала! От порта Муза начинаются пределы Страны варваров[195]… Капитан наверняка сделает остановку в Окелисе – там отличная бухта с песчаным дном, можно запастить пресной водой из каменных цистерн, а также купить свежих гребцов… Потом пойдете вдоль страны ихтиофагов. Эти дикари живут в земляных пещерах, питаются одной рыбой и ходят в одежде из рыбьей кожи, но от них вреда не жди, потому что у них нет кораблей, а плавают они на кожаных мешках…

Рассказывая, мореход не забывал подливать себе сикеры, но вскоре кувшин опустел – и красноречие пьянчуги сразу иссякло. Когда по требованию кушана служанка принесла на замену полный, он продолжил рассказ с прежним рвением:

– В Авалите не сходи, оттуда до Нейлоса[196] далеко, так еще и через горы придется переходить, только время потеряешь… Обычно разгружаются в Беренике[197]. Дальше есть еще один порт, Миос Хормос[198], но туда плыть с товарами без охраны нежелательно – эта часть моря контролируется набатейцами, которые занимаются морским разбоем… Хотя от него до Коптоса, главного речного порта на Нейлосе, путь вдвое короче, чем от Береники. Так что смотри сам… В Александрию Египетскую можно попасть на лодке от первого порога или по суше с караваном. Ну, а там уж в Рим… Главное – успеть до окончания навигации…

Финикиец как раз направлялся в Египет – вез одежду из хлопка, железо, пряности, красители, а также тростниковый сахар. В огороженном решетками грузовом отсеке вокруг мачты громоздились ящики и бочки. Кормовой кринолин занимали рулевые гребцы, так что свободного места там не осталось. Трюм корабля тоже был забит до отказа товарами, поэтому нескольким пассажирам пришлось разместиться на палубе.

Загорелый до черноты капитан отвел кушану место на носу возле большой амфоры с питьевой водой. Покрытый ангобом, раскрашенный красной охрой египетский сосуд из кенского мергеля прочно крепился к штевню ремнями.

Рядом с Тахмуресом устроился молчаливый нубиец в гиматии и леопардовой шкуре на плечах. Он везде таскал тяжелый мешок, с которого не спускал глаз: то ли с жемчугом, то ли с самоцветами – наверняка топазами или хризобериллами. Африканец намеренно держал на виду висящий у пояса внушительного вида тесак.

На рассвете четвертого дня бактрийского месяца Амэрэтат, сразу после окончания одноименного праздника, посвященного вечности и бессмертию, финикийская унирема вышла из гавани Барбарикона.

Прикованные цепями к бортам гребцы налегли на весла. Как только судно, покинув дельту Синдха, достигло темной воды, двое матросов под заунывное пение авлоса с обезьяньей ловкостью вскарабкались на рею, чтобы отвязать простеганный кожаными ремнями косой парус.

Трое других изо всех сил тянули на себя канаты из пальмового волокна, накрутив их на руку и упираясь босыми ступнями в палубу. Еще двое не мешкая привязали парус к нижней рее.

Пурпурное полотнище то надувалось под ударами бокового гиппалийского муссона, то обвисало, когда утлое суденышко пересекало закрытую от ветров бухту.

Матросы у ахтерштевня с трудом ворочали тяжелыми рулевыми веслами, ухватившись за них руками со вздувшимися от напряжения венами.

Погруженный в раздумья кушан стоял возле амфоры, глядя на тянущуюся вдоль полосы прибоя зеленую стену мангровых зарослей. Затем повернулся лицом к корме и накинул на голову капюшон, чтобы защититься от брызг.

* * *

Солнце только зацепило первыми лучами верхушку маяка Остии, а Тахмурес уже выехал за стену Суллы. Нагруженная малабарским перцем повозка, на которой он устроился, катилась по Портовой дороге среди оливковых рощ и желтеющего жнивья по направлению к Вечному городу.

Вот светло-бурая лента Тибра скрылась за холмом, вместе с ней вильнул вымощенный каменными плитами тракт, затем выпрямился, и перед изумленным кушаном разлилось красное море черепичных крыш, в котором утопали белые мраморные колоннады и стены зданий из тибурского камня. Над подернутыми зеленой патиной бронзовыми крышами храмов парили золоченые статуи богов.

Тахмурес с интересом вертел головой.

Загородные виллы богачей, лишенные окон и балконов, похожие скорее на маленькие крепости, прячут достаток хозяев за глухими кирпичными стенами. Бронзовые волчьи головы на створках ворот стискивают клыками массивные кольца. Из-за заборов, с украшенных цветочными клумбами перистилей доносятся тоскливые вскрики павлинов и скрежещущий клекот фазанов.