За точкой невозврата. Полдень битвы

Но, как чаще всего бывает в подобных случаях, уничтожить все до конца одним ударом не получилось. Изрядно потрепанные ракетным ударом, потерявшие уничтоженной и поврежденной половину своей техники, французы, британцы, а также часть уцелевших при ударе эстонских солдат не поняли, какое это счастье – просто остаться в живых при таком замесе. Подними они сразу руки, французов и британцев даже задерживать никто не стал бы, ибо с этими странами Россия не воюет. Уехали бы через Стамбул к себе в болеющую Европу первым же рейсом. Но им захотелось повоевать с русскими варварами и на своей шкуре узнать, так ли страшен разъяренный медведь, как его малюют.

Утром восемнадцатого числа франко-британско-эстонский сводный контингент попытался вступить в бой с продвигающимся в сторону Тапы нашим 254-м гвардейским мотострелковым полком, наспех заняв оборону на опушке леса восточнее этого несчастного эстонского городка. Сначала самоуверенным британцам и нахальным французам вроде бы даже улыбнулась удача, потому что в наших штабах пункт совместной дислокации эстонской армии и НАТОвского усиления числился уже уничтоженным. На первом этапе британским «Челленджерам» удалось даже сжечь несколько БМП и повредить два танка. Потом наши гвардейцы оправились от неожиданности и, выматерив разведку за излишний оптимизм, развернулись из походных колонн в боевые порядки. С начала боя не прошло и десяти минут, как на злосчастный лесок обрушился артиллерийский огонь – сначала со стороны полкового артдивизиона, а потом и от 856-го гвардейского самоходно-артиллерийского полка, входящего в состав 144-й гвардейской дивизии. Ну и после того, как артиллеристы изрядно наломали щепы, довольно кучно испещрив передний край противника множеством воронок, позиции НАТОвцев навестила армейская авиация, тоже щедро отсыпавшая им плюшек от своих щедрот. И вод теперь, как памятник слабоумию и отваге, у въезда в городок стоит британский «Челленджер» со сбитой на бок башней.

Об этом нашей группе рассказал непосредственный участник того боя, командир мотострелковой роты капитан Синицын, на камуфляже которого советские ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды соседствовали с российским орденом Мужества. Видно было, что повоевал капитан изрядно, и это занятие ему не надоело. И вот теперь полк ушел вперед, а его оставили пасти баранов – то есть охранять пленных, которых после боя все-таки взяли немало. Вообще-то этим делом – охраной и конвоированием пленных – должна заниматься Росгвардия, но у нее за пределами районов компактного расселения русскоязычных работы оказалось хоть отбавляй, и она везде не успевала.

Юные аборигены, которым с рождения рассказывали, что эстонцы – самый лучший народ на Земле, быстро смекнули, что если взять в руки оружие, то летальный исход в военное время неизбежен. Если схватиться за камень или палку, то тоже мало не покажется, ибо в условиях боевых действий нелетальное воздействие «пуля в бедро» – это тоже очень больно, особенно если эта пуля не пластиковая, оставляющая синяк, а боевая. Но вот за вызывающее поведение: публичное метание зиг, размахивание флагами Эстонии, Третьего Рейха и США, выкрикивание оскорблений и прочее мелкое хулиганство – прямо сейчас молодым протестунам против российского вторжения ничего не будет. Такое уж у нас гуманное государство. Вот и изгаляется местный молодняк кто как может, стараясь лишь не переходить черту ненасильственного выражения своих возмущенных чувств, но, так или иначе, портя себе дальнейшую жизнь и отнимая время и ресурсы у Росгвардии. Потом, когда осядет пыль и пройдет первый задор, в действие вступит российский уголовный кодекс, в котором за все вышесказанное предусмотрено наказание (иногда в виде немалого срока тюремного заключения) – и горячие эстонские парни и девицы поймут, что наделали глупостей, но будет поздно.

Кстати, в разговоре со мной капитан Синицын все время называл противника «фрицы». Когда я хотела его поправить и сказала, что на этот раз он воевал с британцами, французами и эстонцами, мой собеседник посмотрел на меня эдаким снисходительно-ироническим взглядом и ответил: «Знаете что, девушка, фрицы бывают разные. Есть немецкие фрицы, а есть британские, французские, эстонские, и даже польские. Но суть у них одна». И ведь не поспоришь… Суть у всех этих разнообразных «фрицев» действительно одна, и от смены времени она не меняется.