Забавы ради...

— И довольно хорошо, — хмыкнул Соколов, — Господин Пилипенко учится в одной группе с Лентой, ну и является моим студентом. Так чего забыл тут, Пилипенко?

— Да я бабку свою проведать, — пожал плечом парень, — И случайно наткнулся на старую подругу. Мы ведь дружили когда-то, так ведь, Забавушка?

— Боже! — вздохнула Забава, — И Анна Алексеевна тут? А в какой палате?

Телефон Соколова пиликнул входящим сообщением, и парень отвлекся всего на мгновение.

— Ну, она в кардиологическом отделении… — туманно ответил Алексей, — Лучше расскажи, ты действительно аэрографией занимаешься? У Кудесника? Во дела!

— Да ты с темы не спрыгивай! — хохотнула Забава, — Баба Аня в какой палате?

— Нууу, — протянул Алексей.

— Вот и мне интересно, — холодно произнес Соколов, — В какой палате лежит Анна Алексеевна. Если учесть, что Пилипенко А.А. скончалась еще в прошлом году. И ты, Леха, сам у меня отпрашивался на ее похороны. Так каким ветром, а, Пилипенко?

Леха заметно заерзал, и уже сидел не так вальяжно. Но ему на помощь, совершенно не задумываясь, пришла Забава.

— Поликарп! Вот зачем ты так! — девушка даже отодвинулась от Соколова, чтобы взглянуть ему в глаза, — Леша — мой друг.

— Хороший друг, да, Леша? — прищурился Соколов, — А ты, друг Леша, не хочешь рассказать, как именно ты тут очутился? А лучше — зачем?

— Я, наверное, пойду, — привстал Леха со своего места. Но твердая рука Поликарпа тяжело опустилась на его плечо.

— А ты не хочешь поведать, друг Леша, — холодно продолжал Поликарп, — Как совершенно случайно увидел Забаву со мной, и вдруг резко вспомнил, что в детстве вы дружили, а ты вроде как на грани отчисления по моим дисциплинам. И тут, друг Леша, тебе подумалось, а не попытать ли счастья, и попросить Забаву повлиять на своего парня. Да, Пилипенко? Что скажешь? Уйдешь в несознанку? Или явишься с повинной?

— Поликарп Сергеевич, я это… — Леха все же встал на ноги, — Я пойду.

— А знаешь, друг Леша, — голосом Соколова можно было бы замораживать воду в ровные кубики льда, — Вот видит Бог, еще вчера я хотел дать тебе шанс. Но ты ж, сука, ударил по больному, — и, придвинувшись к собеседнику, Соколов добавил, — Не признаешься, я тебе руку сломаю в трех местах.

— Забава, он прав, — мотнул головой Леха.

— Свободен, — коротко отчеканил Поликарп.

Леха торопливо смотался из кафетерия, а Забава, проводив его взглядом полным слез, посмотрела на Соколова.

— Зачем ты так? — тихо прошептала Забава и, сдернув куртку со спинки стула, выбежала следом.

Соколов выматерился　 сквозь зубы, собрал блокнот и карандаши, бросил купюру на столик и выбежал за Забавой.

Девушку он нашел на лестничном пролете, тихо всхлипывающую в полном одиночестве. Пилипенко и след простыл. Соколов вздохнул. Где-то закралась мысль, что, быть может, действительно перегнул и погорячился. Но перед лицом стояли улыбающиеся глаза Забавы, и ревность вновь всколыхнулась в душе.

— Не нужно было, — с упреком сказала Забава, — Зря ты.

— А как нужно?! — вспылил Соколов, — Стоять и смотреть, как вы держите друг друга за ручки? А может, извиниться и ужином угостить? Или тебя привезти к нему и его внезапно воскресшей бабушке? Или свечку подержать, пока вы милуетесь?

— Я не спала с ним! — прищурилась Забава, — А вот ты… Сколько женщин у тебя было, а, Поликарп Сергеевич?

— Мы сейчас не об этом, — насупился Соколов.

— Да что ты! — всплеснула руками Забава, — А о чем же тогда? Вот ты, Соколов, абсолютно без причины ревнуешь меня к каждому столбу. Но к твоему сведению, я вообще еще ни с кем сексом не занималась. Но ты ведь не поверишь моим словам, ты же твердолобый, как носорог! Но это все не важно, не имеет значения по сравнению с тем, что чувствую я. Между прочим, я тоже ревную. Вот сидим мы с тобой в парке, а мимо тетка плывет, или в кафешке сидим, а за соседним столиком баба тебе мило глазки строит. Или в «Рокировке» твоей, там вообще полный атас. Тебе каждая вторая улыбается. А смотрю на это все и думаю, с кем из них ты спал. И я уверена, что спал. И мне приходится думать и гадать, а не думать я не могу. Так что, ни хрена с тобой не случится, если я вдруг за руку подержу старинного друга, с которым, подчеркиваю, я не спала.

Соколов пятерней зарылся в волосы, выдохнул. Поликарп не смог ничего ответить, только ближе подошел, преодолевая мимолетное сопротивление, обнял и прижал голову своего Василька к себе.

— Прости меня, — тихо попросил Соколов, оставляя нежные поцелуи на макушки своей любимой девушки.

— Он правда хотел через меня повлиять на тебя? — тихо спросила Забава, подняв заплаканные глаза на Соколова.

— Алексей не самый приятный персонаж, — тихо проговорил Соколов, — Забудь. И меня прости. Признаю, вспылил. Но я так давно не видел твои смеющиеся глаза, что у меня снесло крышу от ревности. Ему ты улыбалась сегодня, как и прежде, той самой улыбкой. Прости меня, Василек.