Забытые пьесы 1920-1930-х годов

ТЕРЕХИН. Конечно, верно, а еще вот что, товарищи: клевещет на меня больше всех Федор. Я вам заявляю, больше я бы этого нигде не сказал, а в Ка-ка скрывать не буду. Вся эта травля, поднятая против меня, его рук дело. Почему? Этот парень влюбился в Верганскую, а она ко мне ушла. Со мной жила. Простить не может. И все время ищет повода подкопаться.

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Это нужно проверить.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Проверим. (Секретарю.) Попроси Федора.

Секретарь зовет Федора. ФЕДОР входит.

Товарищ Федоров, правда, что у тебя помимо товарищеских чувств к Верганской были и другие?

ФЕДОР. Да, правда, я любил ее.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Отчего же ты нам не сказал этого?

ФЕДОР. Я считал, что это не имеет отношения к делу.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Так. Ну, достаточно. Я думаю, мы теперь их отпустим.

Остальные соглашаются.

Ступайте в ту комнату, подождите.

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Ну что же, друзья, давайте решать.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Что же решать? По-моему, вопрос ясен.

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. И по-моему, ясен, тогда что же говорить. (Секретарю.) Пиши: решение ячейки утвердить, исключить…

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Исключить? Ты что, Василий Лукич, шутишь?

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Ты же сказал: вопрос ясен.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ.

Ну да, ясен. Постановление надо отменить. Ну, выговор вынести с предупреждением. Но исключать — это ты, Василий Лукич, в молодость ударился. Вместе с молодежью горячишься.

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Нет, Николай Николаевич, в молодость я не впал. Стариком себя чувствую, и вот потому, что старик, ответственность на мне.

АНДРЕИЧ. Правильно, что ответственность. Так вот поэтому и нельзя у них к партии легкое отношение поощрять. Семейная драма, личная склока, споткнулся кто-нибудь — сейчас долой его, вон из партии. Это мальчишество, не больше.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Выправится парень. Предположим, мы его выкинем, ведь всякие пути отрежем, что это за воспитание?

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Не этого воспитывать надо, Николай Николаевич! Его уже поздно воспитывать. Надо о других подумать. Его, как палец гниющий, отсечь надо.

АНДРЕИЧ. Не понимаю, что страшного особенно нашел? Выпивает? Не один он выпивает. [Пессимизм? Ну, Василий Лукич, тогда нам надо повыше начать выкидывать.] Девица застрелилась? Говорят, будто он довел. Это еще не доказано. Вот видишь, и с Федором не совсем хорошая история получается. Оказывается, сам влюблен был, естественно, многое на личной почве разыгрывается. Потом, согласитесь, товарищи, если мы его обвиним, мы, значит, ее оправдаем. Самоубийство покроем… Да потом и вообще… Не следует особенно в личные склоки влезать.

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Вот не ждал я! Да что вы, слепые, что ли, ей-богу, ведь нельзя же так! А ты, Николай Николаевич?! Что же это ты такое сказал? В личных делах не надо нам разбираться?

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Разбираться, конечно, нужно. Но не слишком. Не копаться же нам в любовных неурядицах. Девицу парень разлюбил, так мы, выходит, его в партийном порядке осуждать должны? Мы и в прошлом этим делом не занимались, и в подполье, не понимаю я, почему нам Терехина исключать.

Закрывается правая сторона, и открывается левая.

ТЕРЕХИН

(кричит). Интеллигентишка, когда ты еще на горшке сидел, Терехин уже у станка стоял!

ФЕДОР. Хулиган ты — вот кто!

ТЕРЕХИН. Вот за это ты получишь!

Хочет ударить ФЕДОРА. Его удерживают.

ВАРЯ. Меня сначала ударь. Меня попробуй, я тебе всю физию исцарапаю!

ЛИЗА. А ты не вмешивайся, у них свои счеты.

ПЕТРОСЯН. Товарищи, товарищи, что вы, в цирке, что ли?

ТЕРЕХИН (толкает удерживающих его). Пусти ты, пусти!

ФЕДОР.

Иди, иди…

ЛЮТИКОВ. Ребята, ведь вы же в партийном комитете, черти!

СЕКРЕТАРЬ (входит). Товарищи, члены Контрольной комиссии просят потише.

Снова закрывается левая сторона и открывается правая.

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Слышал? Вот он весь — Терехин. Нужно его ударить, чтобы другие почувствовали.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Показательный процесс? Терехина на заклание для воспитания других?

ВАСИЛИЙ ЛУКИЧ. Неверно, Николай Николаевич! Показательный, если хочешь, но не инсценированный «для воспитания». Это было бы эсеровщиной какой-то^{232}. Терехина надо исключить потому, что он разлагает молодежь.

НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ. Горячкой дело не исправишь. Нужна длительная воспитательная работа. Насчет жен у него, конечно, нехорошо, но ведь мы ему за это выговор закатим. Василий Лукич, согласись, он не один.