Забытые руины

– Хорошо. – Следопыту было достаточно такого ответа.

– Если б что-то знал, обязательно сказал бы, – добавил я и тут же захотел себя придушить за эти слова. Будто такой оговоркой мне удалось что-то скрыть.

Тенуин ушел дальше – поднялся на второй этаж, а я задержался на первом. Чувствовал себя как никогда паршиво. Я был неприятен сам себе. В утешение только предположил, что на моем поведении сказывается усталость, действие яда и браслет, пытающийся навязать мне чужую волю и, возможно, пытающийся изменить мою сущность. Так или иначе, времени на самокопание не было, и я продолжил осмотр дома.

Единственная комната, в которой не нашлось вещей наемников, располагалась на первом этаже. Библиотека. От коридора ее отделяли две ступени. Сразу за дверью начинались сосновые шкафы с книгами – от пола до потолка. Старые коричневые корешки и множество свитков. Возле единственного окна стоял широкий громоздкий стол: толстая, в четыре пальца, столешница, массивные ножки, вырезанные в виде передних лап маргул, крепкие бортики с держателями для свитков и письменных принадлежностей, высокая каменная лампа со стеклянной емкостью для масла – по тончайшим узорам, покрывавшим камень, угадывалась рука багульдинских мастеров. К столу был приставлен тяжелый, обитый давно почерневшей кожей стул, на ближней стене висели три портрета. Вместо привычного камина виднелось отопительное углубление, настолько крохотное, что туда едва уместилась бы одна вязанка дров. Рядом – латунная поленница, держатель для кочерги, покрытое серым дельтином кресло и бархатистая подножница. Другой мебели в комнате не было.

На первый взгляд во всей обстановке не таилось ничего странного, и все же хватило нескольких минут, чтобы уловить своеобразие библиотеки и понять, почему наемники почти не заглядывали сюда и не оставляли здесь вещей.

– Ты это слышишь? – Я с сомнением посмотрел на вошедшего в библиотеку Тенуина.

– Вы что-то слышите? – Теор стоял возле стола, изучал лежавшую там книгу.

– Кажется, да. – Я пожал плечами. – Это… Точно.

– Что?

– В тишине. Не шевелись и прислушайся.

Мы втроем замерли. И звуки, которые поначалу едва угадывались, заметно окрепли. Они были повсюду.

В стенах что-то встрескивало, будто там лопались пузыри. Люстра, пусть и неподвижная, начинала скрипеть. Под потолком, возле карниза, что-то шелестело – так ветер гонит сухие листья.

Мы молчали. Старались понять, что именно вызывает звуки, и тут различили, как за окном шумит не то праздник, не то обычное городское веселье. Кто-то распевал трактирные мелодии, кто-то смеялся, кричал. Я не мог разобрать слов. Пытался их выловить, однако они расплывались, превращались в гудение простого сквозняка.

Цокот копыт, скрипы колес, призывы торговцев и возничих. Затем все стихло. Остался только женский смех. Громкий, радостный. Следом опять пришли голоса.

– Вы тут чего? – В комнату зашел Громбакх.

Шумы разом оборвались.

– Что это было? – спросил я Тенуина.

Следопыт не ответил. Вместе с Теором стал изучать лежавшие на столе свертки.

Очередная странность Авендилла. Тенуин был прав – нужно как можно скорее осмотреть дом и уходить.

Вскоре к нам присоединилась Миалинта.

Охотник книгами и свитками не заинтересовался. Просто шел вдоль стен, а потом вскрикнул:

– Ха! Твоя подруга, хангол.

Громбакх указал на висевшие между шкафов портреты. Поначалу они не привлекли мое внимание, но теперь…

На одном был изображен молодой мужчина с узким недовольным лицом. Родовые сигвы, тонкий крючковатый нос, глубокие залысины. Богатый костюм с пышной альбой и огненный веер, для красоты пририсованный над его головой.

– Нитос из рода Мелендарна, – прочитал я.

Ничуть этому не удивился, но, памятуя недавнюю оплошность, тут же спросил:

– Кто это?

– Не знаю. – Гром пожал плечами.

– Род Мелендарна… – задумчиво отозвалась Миа. – В этом роду было немало книжников. Один даже приезжал к нам в Багульдин.

– Книжник, – нахмурился охотник. – Этой пакости тут не хватало.

На втором портрете красовалась женщина лет тридцати. Озорной взгляд, мягкие губы. Платье, полностью открывавшее плечевые сигвы. На щеках и лбу – родовые сигвы. В ушах – составные серьги, из которых тянулись золотые нити. Нити переплетались в ажурный узор на скулах и стягивались к тканому держателю на подбородке. Это, конечно, была жена Нитоса – та самая, из-за которой он влез в историю с черноитами Лаэрнора.

С третьего портрета смотрела ничем не примечательная бледная девочка в скромном белом платье. Судя по всему, дочь Нитоса.

Я уже хотел спросить Громбакха, о какой подруге он говорит, а потом взглянул на латунную табличку под рамой второго портрета. Не сдержавшись, присвистнул.

– Вот и я о том же, – без улыбки кивнул Громбакх.

– Что там? – Миалинта подошла к портрету. Мгновение осматривала нарисованную женщину, а потом тоже прочитала подпись: – Азгалика из рода Аниона.

– Азгалика… – Теор, кажется, только сейчас заинтересовался нашим обсуждением.

– Азгалика, – кивнул я. – Из рода Аниона. Тот самый род, которому принадлежали соляные шахты под Горинделом, ремесленные села в Северных Землях, а потом и…