Забытые: Тени на снегу

Говорящую я догнала у крыльца, который она без труда очистила от снега тёплым ветром. И очень легко вскрыла дверь. Видимой защиты на доме не обнаружилось – зато стояла невидимая. Прежде чем шагнуть за порог, Нема царапнула о сучковатый косяк палец, и её кровь подмигнула золотом, расписала старые доски дверного проёма мерцающими символами. Я повторила ритуал и вошла в крошечные, сырые и тёмные сени. И сразу же почувствовала, как всё здесь знакомо – пространство, запах, ощущения.

Нема первым делом завернула на кухню – небольшую, но уютную и почти чистую, если не замечать пыль давнего отсутствия хозяев. Круглый стол, пара табуреток, травы на стенах вперемешку с узкими полочками для утвари и заготовок, пара сундуков с запасами на зиму, наполовину опустевшая бочка с водой для мытья посуды, широкие подоконники с подносами под чистую посуду. Свободного пространства – едва ли одному хватит.

Моя спутница разожгла очаг и распотрошила свою сумку. Я её порыв поужинать поддержала, оставив свои вещи на сундуке и вернувшись во двор за снегом, хотя сильного голода не было. Тень потребовала меньше сил, чем дыхание Стужи.

– Мирна сказала, что много записывала, – я села на табуретку, наблюдая за хлопотами говорящей. – И я видела отрывок её предсказания, который записал Дорог. О том, что искрящим придётся вернуться к делам мира. И о том, что история повторится.

Нема подвесила над огнём котелок со снегом, повернулась и вопросительно подняла брови. И я слово в слово повторила то, что услышала в башне «потеряшки». Говорящая, не теряя даром время, накрыла на стол – варёные яйца, зелень, тёплый хлеб с маслом. А потом села и задумалась. Я огляделась, но ничего писчего не нашла. Да она и не нуждалась.

Мерцающий луч вывел на пыльной стене, под пучками трав: «Мы знаем. Шамир трясёт. Что-то происходит, отчего он дрожит. Ему страшно, искра».

– Верна, – я улыбнулась. – Оставь искру для незнакомцев.

Она мягко склонила голову, принимая дар имени. Стёрла ветром прежние слова и написала новые:

«Да, Забытые. Мы знали, что они вернутся, и вы тоже. Они не закончили своё дело – мы всё ещё живы. Вы не знаете, почему они исчезли?»

– Нет, – я мрачно качнула головой и взяла хлеб с маслом. – Этого никто не знает. Каким-то образом это ускользнуло ото всех – кажется, даже от Шамира. Я пока учусь, могу читать только осколочную память через чужую кровь, но мои старики способны на большее. Погружаясь в себя, они видят всё, что помнит Шамир. Вообще всё – и то, что видели наши предки, и то, что они знали. Никто не видел, как Забытые появились. Никто не понял, куда они подевались. И никто не ждал их… сейчас. Кроме, наверно… вас, пишущих и говорящих. Мы предвидеть не умеем.

Говорящая кивнула и встала, чтобы сделать чай – нащипала травы со стен, бросила в закипающую воду. И вернулась к разговору: «Да. Уже больше года мы предчувствуем, но не можем найти в мире отклика на предсказания. Слова, обрывки видений, куски образов… Знаешь, будто зеркало разбили, и в его осколках отражается то одно, то другое. И не понять, что, пока не собрать зеркало целиком. После твоих находок я начала понимать. Ранняя зима, дыхание Стужи, тень-на-снегу…»

– И люди, – негромко напомнила я и дунула в кружку, выжигая пыль. – Не забудь про людей. Хладнокровные, владеющие странной силой, – это первый признак появления Забытых. Так было тогда, и так есть и сейчас.

Нема села за стол и задумчиво зажевала ватрушку. Я не отставала, и сообща, занятые каждая своими мыслями, мы быстро подмели нехитрые харчи. После говорящая встала, разлила чай и достала с полки банку с вареньем. И по тому, как привычно она хозяйничала…

– Вы давно знакомы?

«Очень», – сухо прошептали губы и поджались.

И я сообразила, что ей… больно. С той проклятой осенней ярмарки в Солнцедивном она ничего не знала ни о Мирне, ни о её сыне. И тот ещё вопрос, что лучше: знать горькую правду или не знать и верить, что однажды пропавшие вернутся. А я, похоже, одичала и очерствела среди знающих… до неприличия.

Нема посмотрела на меня и улыбнулась сквозь слёзы:

«Я рада, что знаю. Рада, что ты нашла Мирну и помогла ей. И рада, что Дорог жив. Ты его найдёшь».

– Найдёшь, – повторила она глухо и отрывисто. Прозрачные медовые глаза почернели, как два наполненных тьмой колодца.

И что-то случилось.

Я рухнула с табуретки – и провалилась. В черноту глаз – и в подземелье. И сразу же, как всегда от страха, вспыхнула ярко, освещая тьму. Мальчишка, сидящий в углу, зажмурился, закрылся руками, забормотал что-то. А мне хватило выдоха-вдоха, чтобы понять.

И сделать.

Искру в щель между камней – и теперь я найду это место. И искру – парнишке под ноги. Питайся, лечись… держись. Позже будет вестник. А там и я подоспею. И, надеюсь, не опоздаю.

Я моргнула, и кухня вернулась. И Нема, размешивающая ложечкой варенье в чае. Встретив мой изумлённый взгляд, она улыбнулась.

«Нашла? – появилось на стене. – Мы видим не так, как вы – много и далеко. Мы видим иначе – и иную сторону Шамира. Теперь найдёшь и без меня».