Зачарованная величина

Моя жена Мария Луиса ^{28}

На разговорчивой крышес риском для жизничитаешь Писанье.Прежний твой домтеперь возвратился в прах.Ты читаешь Писанье,и павший листпересекает водыи поколенья.Поминая умерших братьев,с дрожью читаешьдвадцать третий псалом ^{29}.Мать читала егообреченному сыну.Дочь — своей матери в часпоследнего успокоенья.Ты — былая сестраи усопшая мать

на облаке за окном.Вас четверо рядом со мной,возвещающих день,чтобы я препоясался светоми потянул бегущую нить метафор.Молчаливым достоинствоммирно рушишь седалища губителей.Выбиваешь подушки,полные ангельским пухом,а я в стороне вспоминаюслово за словом: «Покоит меняна злачных пажитях».Когда смерть задувает снаружив дом, ты мгновенной оградойприносишь посох и жезл.И, выверив новый отрезок,я иду как слепой.Посохом я отмечаюкромку безвестных морейи шарю по губке дремоты,

чтобы вернуться на сушу.Смерть с тобой уже пройденаи мимолетна, а жизнь прибывает«ради имени Твоего».

Моя сестра Элоиса ^{30}

Темный трепет век при начале речи,столик в иероглифах неба,разговор словно радуга,          раздвигающая горизонты,каждое слово — из крылатого словаря.В нетерпенье разлетевшиеся бусыотшлифованней бычьего рога.Жрец бога Митры, делящий круг зодиака,двадцатое апреля — день рождения мира.Витые натеки лавы, ясные строкипечени, дымящиеся внутренности животныхи слова, полированные посредники,возводящие дух — к перегною,бурю — к хаосу,

а японскую раковину — к зеленой          рыбине-прилипале.В каждом слове — глиняный апейрон ^{31},оживленный ночным дыханьем.Слепой Парменид, ткущий багдадский ковер.Я начинаю речь, потому что буду услышантой, кто слышала мой первый крик на земле.Мама, нечем дышать,пойду зажгу свои травы,разбуди меня, если придет Элоиса с сыном.

Женщина и дом

Ты кипятишь молоко,соблюдая душистые обычаи кофе.Обходишь домвоплощенной мерой насущного.Каждая мелочь — таинство,приношение тяготам ночи.Оправдан твой каждый шагна пути из столовой в гостиную,где портреты

только и ждут твоего словца.Ты учреждаешь дневной закон,и воскресная птица взметаеткраски огняи пену над чугунками.Разбиваясь, посудазвенит твоим смехом.Средоточие домаускользает, как точка на линии.В твоих страшных снахбесконечный дождь заливаетпосадки карликовыхкустов и подземный делоникс.Но если ты убоишься,треснувшие небесарухнут на наславиной мраморных копий.Февраль 1976

Китайская алхимическая гравюра