Зачем цветет лори

Катран не выдержал и все-таки расхохотался.

— Ну и ну! — сквозь смех сказал он. — Да уж, ты особенная девочка, Оникс… И если сильно захочешь, сможешь стать кем угодно…

— Даже драконом? — с надеждой спросила Оникс, уже не обижаясь на его смех.

Катран вдруг замолчал, и его улыбка стала чуть грустной.

— Драконом вряд ли, милая, но, возможно, ты сможешь стать свободной… Если выберешь свободу… Но это сложный выбор, моя девочка, очень сложный. Ведь на другой чаше весов может оказаться что-то гораздо более важное…

— Катран, я не понимаю, когда ты так говоришь!

Оникс вскочила и запрыгала на одной ноге. Она усталасидеть на одном месте и хотела побегать, а старик сидел на стволе, опустив голову и даже уронив из рук свистульку. Иногда на него словно находило что-то, и Катран застывал, а потом смотрел на Оникс с непонятной грустью в выбеленных временем глазах. Девочка не любила, когда ее друг становился таким, и она тормошила его, дергала за клокастую седую бороду, дула в ухо.

— Катран! Давай в догонялки! — закричала она и сорвалась с места, понеслась к озеру.

— Где ж мне за тобой угнаться, попрыгунья, — проворчал старик, подобрал свистульку и, поднявшись, не спеша пошел следом…

Оникс проснулась, но глаз не открыла, все еще пребывая в своем детстве, что так ярко ей приснилось сегодня. Надо же, а она совсем забыла тот день.

Теплый язык прошелся по ее щекам и ресницам, слизывая непрошеные слезы.

— Что тебе снилось? — глухо спросил Лавьер.

Оникс открыла глаза и пошевелилась, пытаясь выбраться из его объятий. Но он только придавил ее крепче к кровати.

— Что тебе снилось? Расскажи мне.

Она посмотрела недовольно.

— Я не помню, — соврала Оникс, не собираясь делиться с ним еще и своими снами, достаточно того, что он распоряжается ее телом. Аид внимательно смотрел ей в глаза, понимая, что Оникс врет. Но настаивать не стал. Да и зачем ему сны раяны, зачем знать, отчего она улыбалась во сне и одновременно плакала? Зачем ему знать что-то большее о ней? Он разжал руки, откатился в сторону, отпуская. Девушка слезла с кровати и пошла в купель, даже не пытаясь уже прикрыться от его взгляда. Лавьер потянулся, прикрыл глаза. В теле разлилась приятная сытая удовлетворенность, и он улыбнулся.

Оникс закрыла за собой дверь купели, прислонилась к стене. Воспоминания прошедшей ночи настойчиво лезли в голову, и она сжала виски, силясь избавиться от них. Нет, этой ночью Лавьер не сделал ей больно. Напротив… Она наслаждалась его ласками. Даже тогда, когда он завязал ей глаза лентой и она перестала видеть, только чувствовать. Чувствовать его тело, его руки и язык, холодные капли вина и сладкую мякоть фруктов, когда он кормил ее со своих губ. Ее тело откликалось на эти чувственные прикосновения, на ласки, на прерывистое дыхание мужчины, на его страсть и нежность.

— Хочу, чтобы ты просила меня… — шептал аид, — попроси, Оникс… Скажи, что хочешь меня, скажи… Мне надо это слышать…

И она говорила все, что он хотел. И даже уже не знала, врет или говорит правду.

Оникс опустила руки в холодную воду.

Его присутствие за спиной она скорее почувствовала, чем увидела, но оборачиваться не стала. Мужская ладонь легла на ее спину, пальцы погладили цветок лори.

— Знаешь, — медленно сказала Оникс, пропуская сквозь пальцы воду, — у нас в обители когда-то была лошадь. Дикая кобыла попала в звериную яму, а мы вытащили. Но сесть на нее никому не удавалось, дикая ведь… А отпускать было жаль. Пришлось объезжать, чтобы не лягалась. То кнутом по бокам отходить, то морковкой угостить или яблоком…

Девушка повернулась в его руках.

— Сегодня было яблоко, я так понимаю, — закончила Оникс.

Он рассмеялся. Подхватил ее под ягодицы, поднял. Он любил держать ее так, и девушка привычно обхватила его ногами, положила руки на плечи. Посмотрела в его глаза.

— Понравилось? — спросил аид.