Зачем учить математику

Он быстрым шагом вернулся в класс. Открыв дверь, он, как и ожидал, обнаружил, что урок уже начался. Евдолина Парисовна молча уставилась на него. В классе повисла тишина. Он направился к своему месту, и, проходя мимо Стаханова, снова ударил того в лицо. На этот раз более удачно – в висок. Голова Стаханова дёрнулась и странно повалилась набок, потом он упал лицом на парту.

– Нокаут! – приподнявшись, воскликнул Серёгин.

Стаханову в самом деле поплохело. Несколько секунд он, похоже, не понимал, где находится и что произошло.

– Нужно позвать врача! – вскочила Наташа Громова.

– Что это было, Тихонов? – строго спросила Евдолина Парисовна.

Дальше все развивалось очень неприятно. Урок отменили, к радости многих, но не Тихонова, потому что его отвели к директору, где состоялся ужасный разговор.

– Я слышал, что понадобилась «Скорая помощь», – сказал ему директор. – Ты понимаешь, что чуть не убил его? Ты в тюрьму захотел, Тихонов?

При таком повороте его оправдания и объяснения про честь и Одиссея звучали совсем неубедительно.

Соперник

Неделю Тихонов не ходил в школу, выжидая, когда раны затянутся. Точнее, пока синяк под глазом из лилового превратится в черный, потом в желтый и в итоге растает. Фингал ужасная вещь – все всегда сразу интересуются: это кто его так? Это его Стаханов! И даже если ты вышел из боя победителем, из-за фингала кажется, что чуть-чуть ты всё-таки проиграл.

За время таких вот каникул совершенно отвыкаешь от школы. Через несколько дней отдыха она начинает казаться чем-то далёким и противоестественным. Как? – недоумевал Тихонов, лёжа на диване с геймпадом, – Как можно ходить в школу? Почему свободный человек с нежных детских лет должен каждый день являться в это странное учреждение и просиживать там часами, выслушивая нечто совершенно чуждое человеческой природе? Как мир докатился до этого? Как к этому пришла наша цивилизация?

А что будет дальше? Ради чего это? – и Тихонов окинул мыленным взором множество знакомых взрослых. Дальше вообще беда, – ответил он сам себе, – работа до самой смерти. Каждое утро встал, на работу, вечером полумёртвый с неё приполз. В пятницу вечером напился, в субботу и воскресенье плохо, в понедельник снова на работу. А что на работе? Сидишь, как зомби, у монитора, водишь мышкой по столу, глаза красные. Если бы не эта мышка, то можно было бы подумать, что офисный работник мёртв. Да и в остальное время он похож на ходячего мертвеца – пока едет на работу и обратно. В машине ли, в метро или на улице – о, эти окаменевшие лица, пустые взоры, обращённые в никуда, усталые спины потерпевших поражение в самом главном сражении – сражении за свою жизнь!

– Знаешь, Дэн, – как-то сказал Денисову Тихонов, делясь своими сомнениями, когда тот в пришёл в гости с новой видеоигрой, – знаешь, что я понял, читая Гомера? Каждый должен выполнять свое предназначенье. До самого конца. Воин должен погибнуть на войне, моряк в море, актёр умереть на сцене. Нельзя переставать быть тем, кто ты есть.

– Это ты к чему? Ученик должен умереть в школе?

– Да нет, не к этому… – Тихонов и сам не совсем понимал, к чему.

– Просто понимаешь, – подумав, продолжил он, – в современном мире люди потеряли смысл жизни. Вместо того чтобы быть кем-то, они вынуждены быть никем… Кстати, как там в школе-то дела?

– Да так, норм. Всё улеглось. А, смешная история случилась…

– Какая?

– Вчера старшеклассников после уроков в актовом зале собрали, рассказывали про экзамены. А потом вдруг завуч вышла…

– Это Маргарита Петровна наша?

– Ну а кто у нас завуч? Она.

– Ну и?

– Она выходит, как обычно мрачная такая, и говорит: «Мы знаем, кто это сделал! Этот негодяй, предатель будет сурово наказан!»

– А что сделал-то? – с усмешкой спросил Тихонов, чувствуя, что где-то под сердцем поднимается тревога.

– Мы тоже не сразу поняли. Но потом она объяснила наконец, когда дошло до неё, что никто не догоняет: кто-то на откосе окна у кабинета директора слово нехорошее написал. Мы, конечно, сразу решили, что сам знаешь какое слово, и только она нас отпустила, бросились смотреть, давка была, как на похоронах, чуть Громову не раздавили. А там всего-то: «СУКА». Но добротно так, глубоко, во весь откос!

– Да, дела… – тоскливо отозвался Тихонов. – Так кто написал-то, известно?

– Нет, не сказала. Только что предатель будет наказан!

– А почему предатель-то?

– Да хрен её знает. Ты же знаешь этих училок старых, у них с годами мозги переклинивает.

– Ну да, ну да…

– Ладно, мне пора! – Денисов поднялся. – Родаки надумали на дачу ехать, представляешь, какое западло? Мне-то что там делать? Нет, говорят, дело семейное, мы все вместе должны отдыхать. А я эту дачу ненавижу. Опять заставят что-то делать.

– Понимаю! Гады, – согласился Тихонов. – Ладно, давай. Держи меня в курсе.

– Тебе везёт, тебя родаки не трогают.

Когда Денисов уже вышел на лестничную клетку, Тихонов не удержался и спросил:

– Ну а как там девчонки? Петрова, Ступакова…

Денисов пристально посмотрел на него и вздохнул.

– Титяев в Гришину походу втюрился. Ходит всё с ней.