Зачем учить математику

– Это верно, – кивнула Анна Александровна. – Второй закон термодинамики: энтропия всегда возрастает. Вероятно, так и будет. Но при чём же здесь циклическая модель?

– А вот при чём, – Тихонов приободрился. – Один математик доказал, что по прошествии бесконечного времени из такого состояния зарождается новая Вселенная. И будут в ней снова планеты, дома, люди… То есть суть в том, что в его модели конец и начало Вселенной неразличимы. Это значит, что конец – это начало. Понимаете?

– Интересно! – ответила Анна Александровна. – Только вот идея о бесконечном времени мне кажется несколько странной. Хотя в математике и не такое может быть!

– Я тоже читал об этом, – вдруг вставил Арсеньев. – Этого математика зовут Роджер Пенроуз.

– Ладно, – махнула рукой Анна Александровна и засмеялась, – за эту четверть я ставлю тебе пять. Уж шибко ты умный! Но за год всё равно три.

Увидев, как он огорчился, она объяснила:

– Сам посчитай: три плюс три плюс три плюс пять делим на четыре. Что будет?

Тихонов вместо ответа угрюмо кивнул.

– Давай, иди, – добродушно сказала она. – И хватит валять дурака. Ещё два класса впереди, надо будет поступать куда-нибудь.

Исправить двойку

За неделю до экзамена по математике Тихонов выяснил, что у него выходит итоговая двойка. Ирина Александровна славилась своей непреклонностью, если она сказала, что два, значит, два. Ни жалости, ни сочувствия она не испытывала, и на двоечников смотрела, как на мелких преступников, хитрых и изворотливых, с которыми не надо церемониться.

Тем не менее, Тихонов после урока подошёл к ней и спросил, может ли он как-то исправить ситуацию. Ему было, конечно, страшно к ней подходить, но что делать: двойка в году – это вообще не вариант.

– Ирина Александровна, – сказал он, потупившись, – это…

Она положила ручку на журнал и подняла на него голову. Даже сидящей она казалась величиной с гору, и, хотя сейчас она была ниже Тихонова, он всё равно ощущал себя рядом с ней, как альпинист под Эверестом. Да, чем-то она напоминала гору – тот же покой, невозмутимость, величие… Но и угроза.

А в глазах её читалось что-то совсем потустороннее. Серые, как сталь, с точками-зрачками. Что таилось за этими зрачками, в чёрной бездне, которая открывалась в них? Тихонову чудилось там бескрайнее космическое пространство с редкими огнями необитаемых галактик. В них не было жизни, только неумолимые и холодные законы природы.

И всё же, как ни странно, было в ней и нечто человеческое. Например, у неё был нос, щёки с отчётливыми порами, тонкие поджатые губы, морщины, и складки на шее. Это казалось Тихонову невероятным – по идее Ирина Александровна должна была выглядеть как параллелепипед или ехиднаэдр.

– Что ты хочешь Алексей? – спросила Ирина Александровна.

– Я? – сделал удивлённое лицо Тихонов.

– Ну не я же! Ты зачем-то подошёл ко мне!

– Я это… Ирина Александровна, а можно как-то исправить двойку в году?

– Странно, почему ты об этом только сейчас вспомнил! У тебя был целый год! И ты хочешь всё исправить за неделю?

Тихонов молча пожал плечами.

– Ну, хорошо, – сказала она. – Приходи в следующий понедельник. Но знай – я буду спрашивать тебя по всему предмету.

– Спасибо, Ирина Александровна! – обрадовался Тихонов.

– За что? – недружелюбно спросила она. – Ты уверен, что сможешь выучить за это время весь учебник?

– Да, я постараюсь!

– Ладно. Желаю успехов! – и Ирина Александровна вернулась к записям в журнале.

Математика

Тихонов подготовился. Всю неделю он провел за учебником, заучивая определения и решая задачи. И в назначенный день был готов на сто процентов. Но он не чувствовал себя уверенно. Потому что перед лицом Ирины Александровны вообще невозможно чувствовать себя уверенно. Она же как землетрясение – вот вроде бы тишина, покой, солнце светит, птички поют, и вдруг мощный удар, всё трясётся, дороги разламываются пополам, дома рушатся, народы гибнут.

Накануне он постирал форму и погладил белую рубашку. Утром вымыл голову и впервые за год причесался расческой, а не руками. Затем, перед самым выходом, почистил ботинки.

Как назло, вскочил ячмень, и именно к этому дню верхнее веко распухло так, что для глаза осталась только узкая щёлочка. В других обстоятельствах Тихонов просто не пошёл бы в школу, чтобы не дай бог его не увидела Гришина и другие девочки. Да и парни тоже могли крепко простебать. Но что делать, Ирину Александровну не перенесешь. Легче Луну на другое место перенести.

Тихонов явился за двадцать минут до назначенного времени. Он зашёл в раздевалку, чтобы оставить там куртку, и тут только заметил, что забыл дома школьный пиджак и явился в одной рубашке. Он подошел к зеркалу и увидел себя: такой весь аккуратный, прилизанный мальчик, челочка набок, в ослепительной белой рубашке. Прямо типичный ботаник. Да и ячмень ещё… Не, в таком виде он показаться перед ребятами не мог. И он, набросив крутку, бросился бегом домой.