Загадка аномалии

– С Константином Угличем, – вздохнув, пояснил Павел. – Он из спецподразделения «Альфа», командир не то взвода, не то роты – я в этом совсем не разбираюсь. Его привезли к нам раненого, сказали – всё равно не жилец, делайте, что сочтете нужным…

До меня начало доходить: это же он про Мута! Константин, Костик, Костян… Я примерял новое – вернее, старое! – имя на своего друга. Класс! Вот он обрадуется, когда я ему скажу! А мальчишка меж тем не успокаивался:

– Не стану врать, что в тот момент в первую очередь думал о том, что мы спасаем чью-то жизнь… то есть переводим ее в новый статус. Сам по себе эксперимент увлекал меня больше. Гибрид человека и «горгоны», самого невероятного из артефактов, с которыми мне доводилось работать! Но я… я был уверен, что человек при этом сохранит свою личность. Честно! Я был в этом убежден! – его голос дал петуха, и я понял, что чувак и впрямь разволновался. – Однако его память оказалась стерта… или заблокирована. Это ужасно! Хотя, даже когда это обнаружилось, я предпочел не заметить, не обратить внимания, забыть… И только недавно меня вдруг как обухом по голове огрело понимание: да мы же не ученые, мы – вивисекторы! Нас занесло! Мы же по трупам идем, чтобы заработать деньги, славу, признание!

– А были и трупы? – хмыкнул я.

Парень осекся, затем набрался смелости:

– Были. И до Углича, и потом, уже в процессе других опытов… Хотя потом – это уже несчастный случай, сбой в процессе тестирования новой разработки… Вот потому я и решил спасти хотя бы вас!

– Ну валяй, спасай хотя бы нас. Думаю, Костян не будет против. О как! Это ж мои контейнеры! Ну-ка, ну-ка? Ты погляди-ка, целые! Парень, что за альтруизм такой?! Ты в святые решил заделаться? Тут пара артов, за которые ты мог бы выручить сумму со многими нулями! И ты так просто мне их отдаешь?!

– Вы не поняли, – пробормотал Павел, бледнея на глазах, и гулко сглотнул. – «Вас» – это не вас обоих, а вас одного.

– Что за фигня? – Я наклонился к лаборанту, или кто он тут, сказал доверительно: – Так уж вышло, дорогой ты мой ученыш, что сталкер сталкера в беде не бросает. Знаешь, сколько раз этот Углич меня выручал? Знаешь, сколько раз мог бросить на произвол судьбы? Вот и я его теперь ни за что не брошу. А если возле него охрана – так это не твоя забота, я что-нибудь придумаю.

– Вы не поняли, – повторил Павел, и язык его при этом едва поворачивался. – Это невозможно. Потому что…

– Так. – Я сел на удачно подвернувшийся стул, перевел дух, прежде чем уточнить: – Он жив? Только не говори мне, что вы его угробили!

– Ну, технически…

– Что ты несешь, урод?! Какое «технически»?! Он человек, а не механизм!!!

Парень едва не рыдал, но держался.

– Его тело живо. Может функционировать. Физиологические процессы в норме… если можно считать нормой такой организм, такое тело…

– Так. – Я шлепнул по коленям ладонями и поднялся со стула. – А ну-ка показывай!

– Вы что?! – вскинулся пацан. – Это невозможно! Если вас обнаружат, я уже не смогу помочь вам выбраться!

– Ты, кажется, не понял. Я сталкер. Мы. Своих. Не бросаем.

– Но охрана…

– Охрана облизнется. Веди, я сказал!

Подхватив контейнеры с Миражом и полумесяцем, я двинулся к двери, не сомневаясь, что Павел последует за мной.

* * *

«Ну надо же, – думалось мне, – такое современное, даже, можно сказать, футуристическое оборудование, а на стенах – белая советская плитка, в моем детском садике в туалете такая же была…»

Наверное, это самое дурацкое и дикое, о чем можно было думать, глядя на Мута, покоящегося в горизонтальном прозрачном боксе, словно в хрустальном гробу. Древесная кора его черепной коробки была вскрыта аж от надбровных дуг, отчего лицо (или морда, кому как больше нравится) лишилось привычных черт. И там, над таинством человеческого мозга, в который безумный гений внедрил чужеродный предмет, шевелились манипуляторы и переливалось поле аномальной энергии, генерируемое сразу тремя артефактами.

– Сейчас идет процесс искусственного отторжения «горгоны», – пояснял меж тем Павел, воровато оглядываясь на дверь. – Электромагнитные импульсы постепенно вытягивают арт из мозга Углича. К сожалению, «горгона» прочно срослась с тканями, поэтому…

– Поэтому вы не можете гарантировать, что Костя сохранит даже базовые инстинкты, – практически в точности повторил я фразу, произнесенную когда-то Звериным доктором.

– Нет, отчего же? – удивился Павел. – Как раз инстинкты сохранятся в полном объеме, но это будут скорее звериные инстинкты. Личность будет утеряна.

Я мысленно выдохнул. Как бы жестоко ни звучало, но это именно то, чего хотел сам Мут, точнее – Константин Углич, потерявший память, но сохранивший разум и приобретший внешность чудовища. И он прав, черт подери! Быть разумным зверем среди людей – та еще пытка. Быть разумным зверем среди неразумного зверья внутри Периметра – ничуть не лучше.

– Когда это закончится, – я мотнул головой в сторону прозрачного бокса, – что с ним будет?

Лаборант пожал тощими плечами: