Читаем Загадка и магия Лили Брик полностью

Конец года принес новые потрясения, и опять в связи с Пастернаком. Гнусную кампанию против него, затеянную по приказу Хрущева в связи с присуждением ему Нобелевской премии, Лиля восприняла как личное горе. Она была в это время в городе — телефона ни на соседней даче Ивановых, ни у Пастернака не было, связь с Москвой могла быть лишь односторонней: Пастернак, как и другие обитатели переделкинских дач, ходил звонить из вестибюля писательского дома творчества, где был общий телефон, к которому обычно выстраивались длинные очереди. От отчаяния и тоски Пастернак позвонил Лиле (видимо, мало кому он мог позвонить в эти страшные дни) — и расплакался, услышав ее взволнованный голос, ее возглас: «Боря, что происходит?!», в котором было все: солидарность, поддержка, сочувствие, понимание. Гордость и — печаль. Общая с ним…

Эта поддержка была для него тем более радостна, тем более неожиданна, что бывшие друзья Маяковского (и его, казалось бы, тоже) — Виктор Шкловский и Илья Сельвинский — запросто «продали» Пастернака, спешно Опубликовав в Ялте, где они тогда находились, письмо, осуждающее его «антипатриотический поступок» (самовольную публикацию романа за границей): за язык их никто не тянул — сами подсуетились. «Курортную газету», где появился их постыдно трусливый пасквиль, за пределами Ялты вообще не читали, но они все же «отметились», хотя бы и таким образом засвидетельствовав свой конформизм и заполучив оправдательный документ — на случай, если бы кто-то их вдруг заподозрил в поддержке старого друга.

Сразу же стало ясно, что «оттепель» сменилась «заморозками», за которыми вполне может последовать настоящий «мороз». Полным ходом продолжалась реабилитация жертв сталинского террора, но именно поэтому Кремлю надо было снова закрутить гайки, чтобы свободомыслие не вошло в повседневную жизнь, не стало нормой, грозящей существованию режима с его неумолимо жесткими идеологическими догмами.

Хрущев, конечно, не читал «Доктора Живаго», а прочитав, вряд ли смог бы понять всю его глубину. Но в чтении он не нуждался, и содержание романа его тоже ничуть не интересовало — вполне достаточно было той «справки», которую составили для него на Лубянке и в кабинетах партийных идеологов. Главным было не допустить ни малейшего самовольства, дать по рукам расшалившимся интеллигентам и напомнить, в какой стране и в каком обществе они продолжают жить. Грозным призраком непредвиденных последствий писательского самовольства все еще маячил Будапешт 1956 года…

Все понимали, что за травлей Пастернака, официально объявленного то «квакающей лягушкой», то «гадящей свиньей», последуют иные акции такого же рода; что приунывшая было сталинская рать поднимет голову; что каждый, чем-то обиженный хрущевской оттепелью, — на своем месте и по-своему, — попытается свести счеты с теми, кто ненароком подумал, будто после Двадцатого съезда наступило их время. Эта судьба, ясное дело, не могла миновать и Лилю.

Новый год встречали только вдвоем, наслаждаясь простором новой квартиры. Вместо шампанского нашлась бутылка старого итальянского вина. Да не просто старого, а —1930 года! Того самого, от которого вечная зарубка на сердце…

Дом был заселен людьми ее круга, так что при желании можно было оказаться в никого и ничем не обязывающем обществе симпатичных людей. На той же площадке получил квартиру дирижер Николай Аносов — отец выдающегося музыканта Геннадия Рождественского, тогда еще только студента. После полуночи Лиля и ратаний постучались в дверь к соседям — из их квартиры доносились звуки лихого веселья. И были восторженно встречены шумной компанией гостей. Горели свечи, квартира благоухала не только запахом традиционной елки, но еще и белой сирени. Счастливая новогодняя ночь сулила, казалось, удачу на весь предстоящий год. Но Лиле так не казалось.

Предчувствия не обманули. Сразу же, в январе, началась кампания против нее. Кампания, зерна которой были посеяны еще двумя годами раньше. Константин Симонов, будучи главным редактором журнала «Новый мир», впервые опубликовал — без всяких комментариев — полный текст стихотворения Маяковского «Письмо Татьяне Яковлевой». Утаивать эти стихи, раз появилась возможность их опубликовать, было бы, разумеется, и невозможно, и безнравственно. Согласия Лили, уже не наследницы, никто, естественно, не спрашивал, дай спросили бы, она никогда не посмела бы возразить. Но могли Симонов предположить, какую волну копившейся ненависти к Лиле эта публикация спровоцирует?

Перейти на страницу:

Все книги серии Роковая женщина

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
14-я танковая дивизия. 1940-1945
14-я танковая дивизия. 1940-1945

История 14-й танковой дивизии вермахта написана ее ветераном Рольфом Грамсом, бывшим командиром 64-го мотоциклетного батальона, входившего в состав дивизии.14-я танковая дивизия была сформирована в Дрездене 15 августа 1940 г. Боевое крещение получила во время похода в Югославию в апреле 1941 г. Затем она была переброшена в Польшу и участвовала во вторжении в Советский Союз. Дивизия с боями прошла от Буга до Дона, завершив кампанию 1941 г. на рубежах знаменитого Миус-фронта. В 1942 г. 14-я танковая дивизия приняла активное участие в летнем наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта и в Сталинградской битве. В составе 51-го армейского корпуса 6-й армии она вела ожесточенные бои в Сталинграде, попала в окружение и в январе 1943 г. прекратила свое существование вместе со всеми войсками фельдмаршала Паулюса. Командир 14-й танковой дивизии генерал-майор Латтман и большинство его подчиненных попали в плен.Летом 1943 г. во Франции дивизия была сформирована вторично. В нее были включены и те подразделения «старой» 14-й танковой дивизии, которые сумели избежать гибели в Сталинградском котле. Соединение вскоре снова перебросили на Украину, где оно вело бои в районе Кривого Рога, Кировограда и Черкасс. Неся тяжелые потери, дивизия отступила в Молдавию, а затем в Румынию. Последовательно вырвавшись из нескольких советских котлов, летом 1944 г. дивизия была переброшена в Курляндию на помощь группе армий «Север». Она приняла самое активное участие во всех шести Курляндских сражениях, получив заслуженное прозвище «Курляндская пожарная команда». Весной 1945 г. некоторые подразделения дивизии были эвакуированы морем в Германию, но главные ее силы попали в советский плен. На этом закончилась история одной из наиболее боеспособных танковых дивизий вермахта.Книга основана на широком документальном материале и воспоминаниях бывших сослуживцев автора.

Рольф Грамс

Биографии и Мемуары / Военная история / Образование и наука / Документальное