Загадка песков

Что до остальных игроков… Для меня роль главного врага выполнял Беме, вот крепость, бастионы которой нам предстоит штурмовать, вот воплощение систематизированного ума, составляющего силу немецкого народа. В отношении фон Брюнинга мной руководил личностный фактор. Как ни бесчувственен был я в тот вечер, но иногда, уловив обрывки его разговора с Кларой Долльман или смеха, мне не удавалось подавить стремление понять, что он, зная ее отца, на самом деле испытывает к ней. Не хотелось бы распространяться на эту тему, да и это, слава Богу, уже и не важно, но всякий раз, возвращаясь к тому вечеру и руководствуясь более полным и, надеюсь, зрелым суждением, я прихожу к одному и тому же, пусть нелогичному, но выводу: мне был симпатичен этот человек. И это до сего дня так.

Тем временем мы честно предоставили нашим противникам добрых два часа решать нашу судьбу. И только когда табачный дым и духота снова вызвали у меня приступ дурноты, а боль в измученных мышцах напомнила, что любой живой организм имеет пределы выносливости, я поднялся и сказал, что нам пора – мне надо рано вставать, чтобы успеть на пароход. Сцена прощания сохранилась в памяти смутно, но, думается, именно Долльман проявлял наибольшую сердечность, по крайней мере ко мне. Я счел это за добрый знак. Беме пообещал встретиться со мной завтра. Фон Брюнинг, которому тоже надо было в гавань, решил, что еще слишком рано уходить, поэтому пожал нам руки.

– Вы собираетесь обговорить нас со всех сторон, – помнится, сказал я, собрав в кулак остатки остроумия.

И вот снова улица, серебристая, безветренная ночь; головокружительный спуск по скользкой лестнице; наша каюта. Я упал на диван, не раздеваясь, и уснул так крепко, что команда матросов с «Блица» могла бы надеть на меня наручники и унести, а я бы даже не очнулся.

Глава XXV

Я запутываю след

– До свидания, старина! – прокричал Дэвис.

– До встречи!

Раздался гудок, и паром отвалил. Дэвис стоял на пирсе с непокрытой головой, в своем потертом норфолкском пиджаке и заляпанных серых штанах, точь-в-точь как ту первую нашу встречу на станции во Фленсбурге. Перевязанной руки теперь не было, но вид у моего друга был грустный и подавленный, вокруг глаз образовались синие круги. И снова я ощутил приступ невыразимого сочувствия к нему.

– Ваш товарищ не весел, – заметил Беме, который расположился на сиденье рядом со мной, хорошенько закутавшись от пробирающего до костей холода.

День выдался тихий и пасмурный.

– То же могу сказать и о себе, – буркнул я.

И то была чистая правда. Полусонный, я чувствовал себя немытым и несобранным, ощущал тяжесть в голове и теле. Но если бы не Дэвис, меня вообще бы тут не было. Он терпеливо растолкал меня, собрал чемодан, напоил чаем, накормил омлетом (к которому, думаю, испытывал особый пиетет). Короче, возился со мной, как нянька, до самого отправления. Пока я угощался второй чашкой, приятель отчистил от плесени и сора мою фетровую шляпу, на целый месяц погребенную в парусном ящике. Во всех его действиях угадывалась трогательная забота. Единственный вопрос, пробудивший во мне участие, касался дорожных вещей.

– Положи мне в чемодан морскую одежду, плащ и прочее, – попросил я друга. – Они могут мне понадобиться.

Нам нужно было все обсудить, но времени не оставалось. Дэвис не жаловался и спросил только, как будем мы поддерживать связь. У меня на этот счет не имелось ни единой идеи.

– Жди меня в районе двадцать шестого, – робко предложил я.

Прежде чем выйти из каюты, Дэвис сунул мне в карман клочок бумаги, на котором что-то было нацарапано карандашом.

– Прочтешь, когда сядешь в поезд, – сказал он.

Не в силах долго выносить общество Беме, я бесцельно мерял шагами палубу, пока мы выходили из Зее-Гат в Бузе-Тиф, и старался разглядеть места, которые мы вслепую миновали вчера. Но был прилив, и море залило все на мили вокруг, теряясь в дымке на горизонте. Вскоре я спустился в салон и, примостившись недалеко от печи, выудил из кармана бумажку. На помятом, перепачканном табачными пятнами листе я обнаружил сделанные мальчишеским почерком моего друга записи:

Твой маршрут[94]. Норддайх – 8.58; Эмден – 10.32; Леер – 11.16 (Беме пересаживается на Бремен); Райне – 13.08 (пересадка); Амстердам – 17.17. Отплывай снова через Хоок в 20.52; Лондон – 9.00.

Прибрежная станция – место той их встречи, – возможно, Норден. (Ты проедешь ее в 9.13.) Город стоит на приливной речке. 25-го высшая точка прилива там между 10.30 и 11.00. Это не может быть Норддайх – я выяснил, что к нему подходит углубленный земснарядом канал, пригодный для пароходов даже при отливе, так что для него «фаза» не имеет значения.

Другие добытые тобой ключи: буксиры, лоцманы, глубины, железная дорога, Эзенс, семь чего-то там. Вопрос: это касается морской или сухопутной обороны побережья Северного моря?