Загадка песков

Было девять часов прохладной непогожей ночи, луна проглядывала сквозь пелену облаков. Оставив позади тихий Эзенс, я через час оказался уже недалеко от Бензерзиля и слышал шум моря. Подчиняясь навязчивой идее, что где-то рядом обязательно рыщет Гримм, поджидая визитеров, я свернул с дороги, не доходя до деревни, и вышел к гавани окольным путем, по дамбе. Из окон нижнего этажа гостиницы лился теплый свет, внутри я видел все местное общество, занятое игрой в карты. Во главе стола, как в старые добрые времена, восседал – на голове сдвинутая на затылок фуражка, у локтя рюмка с feine schnapps[107]

 – наш неугомонный маленький почтмейстер, пронзительный возбужденный голос которого доносился даже до моих ушей. Сама гавань выглядела точь-в-точь как неделю назад. Почтовый галиот стоял на обычном месте у восточного причала, его грот был поднят, а оба близнеца-великана стояли на палубе и поплевывали за борт. Я громогласно окликнул их с берега (не называясь, конечно) и получил ответ, что через несколько минут судно отходит на Лангеог: ветер с берега, почта погружена, вода уже достаточно высока. Хочу ли я плыть? Я заверил, что не спешу. Убежденный, что мои друзья появятся еще не скоро, я тем не менее следил за галиотом, пока тот не отдал швартовы и не ушел. Одной непредвиденной ситуацией меньше. Шатавшиеся вокруг зеваки разошлись по домам, и портовые дела остановились на ночь.

Последовали три четверти часа напряженного ожидания. Большую часть из них я провел, присев на коленях в темному углу между дамбой и западным молом, откуда мне открывался стратегический обзор акватории. Но временами мне приходилось успокаивать зуд от безделья вылазками, становившимися все более дерзкими. Я разведал дорогу за мостом, обрыскал шлюз, даже заглянул в переднюю гостиницы, но нигде не обнаружил следов Гримма. Исследовал я и все плавсредства в гавани, которых оказалось весьма немного. Залез на две баржи и заглянул под их брезентовые пологи, забрался на покинутый командой буксир и пару неуклюжих гребных лодок, привязанных к причальному столбу. Только одна из шлюпок находилась в состоянии готовности, остальные не имели ни весел, ни уключин – не слишком приятная перспектива для будущего похитителя. Именно вид этих лодок навел меня на последнее и в высшей степени неприятное предположение. Что, если корабль – в случае наличия такового вообще – может ждать гостей не в гавани, а где-то на отмелях за дамбой? Сейчас прилив, глубина достаточная. Тогда скорее назад, к дамбе! Но стоило мне вглядеться в темноту над морем, как все домыслы рассеялись под напором фактов – ко входу в гавань приближались огни парохода. Едва успел я найти безопасное место, как судно заскользило между пирсов, и под ритмичный шум винта сдало назад, встав впереди лихтеров, всего в полусотне футов от моего укрытия. Матрос спрыгнул на причал, заводя швартов, а человек за штурвалом отдавал резкие указания. Это был маленький буксир. Его шкипер тоже вскоре спрыгнул на причал и, глянув при свете бортового огня на часы, зашагал к деревне. По росту и сложению я узнал Гримма. На нем были длинный брезентовый плащ и зюйдвестка. Я видел, как он пересек полосу света, падающую из окна гостиницы, и удалился по направлению к каналу.

Появился второй матрос, помогший товарищу управиться со швартовкой. Потом оба отправились на корму и занялись работой, суть которой от меня ускользала. Высовываться было опасно, поэтому я и сам занялся делом: развязал свой узел и натянул поверх одежды непромокаемые штаны и куртку, а фуражку заменил зюйдвесткой. Разумность этой операции подтвердил вид обоих матросов, которые, заводя вперед буксир, появились в луче света с грот-мачты. Одежда у нас была одинаковой.