Загадка «снежного человека». Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах

Из приведенных в предыдущих главах материалов мы уже знаем, что реликтовый гоминоид выступает под очень большим числом разных названий. Не только разные народы называют его по-разному, но сплошь и рядом у одного народа мы находим для него несколько имен. Составление списка всех его имен для биологического изучения этого вида не представляет никакого интереса. По справедливым словам А. Сэндерсона, имеются сотни имен для существ, условно обозначаемых им ABSM, не считая сотен имен, уже вышедших из употребления, — но все это ничего не говорит о количестве существующих типов или разновидностей (Sanderson I.

Op. cit., p. 355). Если так, то представляется несколько непоследовательным включение в книгу А. Сэндерсона особого приложения, посвященного филологическому или лингвистическому анализу наименований этого существа (Ibidem, Appendix C). Основную часть этого приложения составляет своеобразный этимологический словарь наиболее известных локальных названий «снежного человека», составленный молодым филологом раввином Йонах ибн Аароном. Этот филологический опыт никак не служит к украшению книги А. Сэндерсона: указанный словарик содержит большое количество, во всяком случае более половины ошибочных переводов и толкований названий, включенных в список.

Более того, попытки подходить к проблеме «снежного человека» с лингвистических позиций, т. е. исходя из анализа его названий, всякий раз приводят только к путанице. Проблема «снежного человека» — не лингвистическая проблема. Мало ли как называют это животное необразованные люди! Они сами обращаются к ученым за разъяснением — что это такое, а ученые, как видим, в иных случаях глубокомысленно пытаются выводить его сущность из наименований, которое ему дают жители.

В общем можно сказать, что мы очень редко встречаем собственное название этого человекоподобного дикого животного. В подавляющем большинстве случаев его наименования образованы либо с помощью описаний, т. е. его логических определений терминами того или иного языка (в переводе: «дикий человек», «лесной человек», «горный человек», «человек-зверь» или «человек-животное», причем вместо обобщающего слова «зверь», «животное» нередко ставится его конкретный образный заменитель «медведь», «дикий козел», «гиена», откуда «человек-медведь», «человек-киик» и пр., всегда в том же смысле — человекоподобное существо, но не человек, а дикое животное), либо же — путем утилизации наличных терминов, обозначающих духов (из-за схожего смыслового оттенка: и человек, и в то же время не человек).

Остановимся сначала на первой группе названий. Они ввели в соблазн некоторое число исследователей. Особенно повезло лингвистическим упражнениям о терминах, означающих «человек-медведь», ибо эти изыскания как будто подтверждали распространенные еще недавно некомпетентные экспертизы о том, что следы, приписываемые «снежному человеку», принадлежат медведю. Самое известное произведение этого рода — статья индийского ученого Свами Пранавананда. Он показал, что te (вернее, tre) — значит бурый медведь, откуда «миге» («человек-медведь») или «ми-тех», ошибочно принятое за «метох» («отвратительный»). Термин «ми-гё», по его разъяснению, значит не «дикий человек», а «животное, которое ходит подобно человеку», т. е. вероятно означает тоже медведя. Что же касается термина «йе-те» («йе-ти»), то он якобы восходит к наименованию древнего мифологического существа, которому приписывалась страшная прожорливость (Pranavananda Swani. The Abominable Snowman // Journal of Bombay natural History Society. Bombay, 1955, v. 54, p. 358–364). Статья Свами Пранавананда приветствовалась на Западе всеми противниками «снежного человека», как его полное разоблачение. Американский антрополог В. Страусс с полным удовлетворением воспроизвел в журнале «Сайенс» аргументы индийского ученого. Однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что выводы Пранавананда в биологическом плане ничего не доказывают: согласно зоогеографическим данным, бурый медведь не водится на части территории, с которой исходят сведения о «снежном человеке», ни один медведь не может столь долго ходить «подобно человеку», чтобы утратить из-за такой способности даже собственное имя. Б. Эвельманс прекрасно показал нелепость зоологических представлений Пранавананда. За последним остается лишь лингвистический результат: к интересующему зоологическую науку высшему примату население в Гималях нередко применяет название «человек-медведь».