Загадочные убийства

— У телефона Стюарт Хобкирк. С кем имею честь? — прозвучал в трубке басовитый голос, сменившийся каскадом кашля и битьем в грудь. — Простите, — добавил Стюарт. — Чертово курение!

— Говорит мистер Салливан, — представился Гай, — я звоню вам из Лондона, железнодорожная полиция Южнобережной линии Брайтонской дороги. Если не возражаете, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.

— Что? — удивился Хобкирк. — Видимо, о моей несчастной родственнице? Я уже разговаривал с вами, и долго.

— Да, мы вам признательны, сэр. Однако обнаружилась побочная линия расследования, и нам необходимо восстановить дополнительные детали. Дело просто заключается в уточнении некоторых подробностей. — Полицейский надеялся, что ему удалось придать своему голосу уверенность, которой он вовсе не чувствовал.

— Неужели нам опять придется проходить через этот кошмар? Я уверен, что все мои показания где-то у вас записаны.

— Вы можете подтвердить, что являетесь родственником Флоренс Шор? — спросил Гай, не обращая внимания на его недовольство.

— Ну да, — со вздохом произнес Стюарт.

— Не могли бы вы сообщить мне, где находились двенадцатого января сего года?

Салливан услышал, как его собеседник чиркнул спичкой. Лишь закурив сигарету, он ответил:

— Я находился здесь в студии, где пишу картины практически ежедневно.

— А кто-то еще был с вами в тот день?

— Да, — резко бросил Стюарт. — Вы, наконец, узнали то, что вам нужно?

— Не вполне, — ответил Гай. — Мне нужно узнать имена тех, кто видел вас в студии.

— Какого черта?

— Только ради того, чтобы они подтвердили ваши показания, сэр.

Художник выдохнул, и полицейский представил, как сигаретный дым проникает в провода телефонной линии. Живо нарисовав в уме такую картину, он сделал все возможное, чтобы не закашляться.

— В общем, дело в том, что я не вполне уверен, работал ли именно в тот день в студии, — признался Хобкирк. — По-моему, я мог в тот день работать дома в одиночестве. Иногда, при хорошем освещении, я работаю дома.

— Понятно, — сказал Гай. — Тогда, возможно, кто-то видел вас в тот день? Может быть, почтальон? Или прислуга?

— Послушай, парень, кто может такое помнить? Это был самый обычный день. И вряд ли хоть один почтальон записал бы в тот день в своем дневнике: «Сегодня встретил мистера Хобкирка».

— Да, вряд ли, — согласился Салливан. Похоже, темперамент Стюарта сыграет ему на руку.

— То есть фактически никто не может подтвердить, что я находился здесь. Но я находился именно в Корнуолле. Что бы я ни делал. Я был в сотнях миль от Лондона, когда мою дорогую кузину так жестоко… — Живописец зашелся очередным приступом кашля.

— Да, сэр, — смиренно произнес Гай.

— А сейчас я собираюсь повесить трубку, — тщательно и медленно произнес Стюарт, словно разговаривал с глупым ребенком, — и надеюсь, что больше мне не придется слышать ни об одном представителе вашей братии. Насколько я понимаю, всякий раз, разговаривая со мной, вы теряете шанс найти преступника. Оставьте уже меня в покое, наедине с моим творчеством и моим горем.

— Да, но… — начал полицейский, но в телефонной трубке уже наступила мертвая тишина.

Глава 28

Через три дня после бала, уложив девочек спать, Луиза спросила нянюшку, можно ли ей отдохнуть в этот вечер и навестить мать, и Блор одобрила ее намерения. Лорд и леди Редесдейл вечером уезжали в гости на ужин, а если б понадобилась помощь с детьми, ей помогла бы Ада. А потом Нэнси спросила, можно ли ей пойти вместе с Лу-Лу.

— Чего это ради? — удивилась няня.

— Просто так. Для компании, и я тоже немного прогуляюсь по городу. Правда, нянюшка, сегодня ведь такой чудесный теплый вечер! — взмолилась Нэнси.

— В моем представлении на этой неделе вы и так слишком много шатались. А посему возвращайтесь обе не позже половины десятого, — сказала Блор, мельком взглянув на лежащую на столе книжку «Благородный разбойник и несчастная дочь». Закладка находилась близко к концу книги.

— Это не просто шатание. Мы идем в Челси навестить больную женщину, — заметила Нэнси.

— Ох, бедняжка! Вероятно, вам стоит отнести ей что-нибудь вкусное. — Няня порылась в карманах передника и вытащила бумажный пакетик с горсткой полосатых красно-белых мятных конфет. Сняв с них несколько соринок, она протянула их Луизе. — Вот, угостите ее.

— Спасибо, нянюшка, — сказала Кэннон, — но лучше сохраните их для себя. Мы скоро вернемся.

Прогулка от Глостер-роуд до Лоренс-стрит заняла всего полчаса и оказалась бы вполне приятной благодаря теплым лучам закатного солнца, если б Луизе удалось в полной мере избавиться от своих страхов. Она вела Нэнси по глухим улочкам, на которых та прежде не бывала, отклонившись от обычных для гуляющих пар и туристов маршрутов. Выйдя на Элм-парк-роуд, Кэннон показала своей подопечной красивый дом из серого кирпича.

— В этом здании квартиры сдаются только женщинам, — сообщила она.

— Неужели там живут одни женщины? — спросила Нэнси, взглянув на пустые окна с подвязанными по бокам занавесками.