Загадочный Петербург. Призраки великого города

Гораздо труднее пришлось с Жозефиной, которая к тому времени Барраса достала окончательно: во-первых, тянула с него деньги пылесосом, во-вторых, была изрядной истеричкой. Так что по-мужски понять Барраса можно – не бог весть какое сокровище. Вот только, в отличие от Терезы, у Жозефины не имелось на горизонте денежного спонсора и она держалась за Барраса когтями-зубами. Оставался надежный способ: выпихнуть ее замуж за подходящего кандидата. Благо кандидат был тут же, под рукой: молодой бригадный генерал с прорехами на локтях, готовый сочетаться законным браком (в простодушии своем он полагал Жозефину прекрасной партией, не подозревая, что за душой у нее нет ни гроша, роскошный особнячок снят на занятые деньги, на них же куплены лошади, драгоценности и шикарные наряды).

Так что для Барраса, гроссмейстера интриги, нетрудно было устроить брак Наполеона с Жозефиной. Поскольку Наполеон был беден как церковная мышь, что Жозефину не привлекало, следовало позаботиться и о «приданом» для кандидата в законные мужья. Баррас и это быстренько оформил, назначив Наполеона главнокомандующим действовавшей в Италии французской армией. Приданое было не столь уж и убогое: во-первых, высокое положение и, соответственно, немалое жалованье плюс перспективы карьерного роста. Во-вторых, возможность изрядно прибарахлиться. XVIII веке считалось прямо-таки гламурным, когда генералы отдавали взятый ими богатый город на разграбление солдатам – соответственно не забывая и себя, любимых (никем не превзойденный рекорд в этом виде спорта держали англичане – их милорды в генеральских эполетах во время завоевания Индии грабили богатые сокровищницы местных правителей с фантастическим размахом).

Историки обожают ставить во главу угла высокую политику, пренебрегая прочими, порой весьма существенными житейскими мотивами. Вот и в случае с назначением Наполеона давно уже твердят, что дело тут исключительно в политике: Баррас, мол, опасался растущей популярности Наполеона и столь изящным ходом убрал опасного соперника подальше от Парижа.

Полностью исключать такого мотива нельзя. После разгрома мятежников-монархистов Наполеон и в самом деле был у всех на слуху как «спаситель Парижа». Однако такая репутация еще не делает человека автоматически опасным соперником влиятельных политиков, ее еще нужно подкрепить грубой житейской прозой в виде политического влияния, штыков и золота. Политического веса и должных связей у молодого генерала не было совершенно, в карманах посвистывал ветер, а штыков под рукой не имелось ни единого. Так что у Барраса не было очень уж серьезных причин опасаться честолюбивого корсиканца. А вот отделаться от Жозефины ему чертовски хотелось.

Как бы там ни было, именно после итальянской кампании Наполеон получил все, что требовалось для успешной карьеры. И должный вес в политических кругах, и военную славу, и миллионные контрибуции с итальянских государств – они шли в казну, но и себя корсиканец не забывал. Наконец, обожание солдат. Именно эти солдаты через несколько лет без всякого трепета перед демократическими выборами выбросят в окна некоторое количество депутатов очередного всенародно избранного высшего органа власти – а остальные, видя такое дело, разбегутся сами. Наполеон станет, как бы он ни именовался официально, фактическим диктатором Франции, а там и, резвяся и играя, провозгласит себя императором Франции – и никто поперек не пискнет. Но вот как обернулись бы дела, останься Наполеон в Париже в том же качестве ждущего нового назначения, практически «выведенного за штат» генерала, еще неизвестно. Несмотря на все свои полководческие таланты и прочие дарования, мог и не взлететь столь высоко…

Вот кстати. Едва Наполеон стал императором, по Парижу распространилась новая анаграмма. На сей раз, переставляя буквы, из слов «Наполеон, император Франции» составили «Эта сумасшедшая империя не просуществует и года». С Мари Ленорман эту анаграмму вроде бы не связывали. Кто бы ее ни составил, угодил пальцем в небо: империя Наполеона окончательно обрушилась только через одиннадцать лет…

Вернемся к Ленорман. Став императрицей, Жозефина, как это частенько бывает с вышедшими из грязи в князи, отдалилась от прежних закадычных подруг, в том числе и от Ленорман. Та, правда, в нищету не впала – процветала, в общем. Ее роскошный кабинет был обставлен в полном соответствии с традициями века Просвещения: уже никаких свечей, черных котов и прочей мишуры. По стенам – книжные полки, на столе – внушительный глобус. В ногу с веком, короче. Приятно позванивавший золотой ручеек не пересыхал.

Однако в 1809 году Наполеон выслал Мари Ленорман из Франции. Что там меж ними произошло, я так и не выяснил: попробовал было предпринять разыскания, но оказалось, что копать нужно очень уж глубоко, а вопрос, в общем, непринципиальный. Выслал и выслал, не она первая, не она последняя.