Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

Одним словом, советские женщины, которые официально считаются самыми эмансипированными в мире, никак не участвуют в политическом руководстве страной, представительствуя только в советском парламенте, который на деле является потемкинским фасадом власти и никогда важных решений не принимает. Эта дискриминация власти по полу не столько несправедлива, сколько по сути парадоксальна, если принять во внимание, что женщины в Советском Союзе составляют более половины всей рабочей силы страны (не говоря уже о том, что на женщин приходится 55 % населения и 63 % имеющих высшее образование). Мало того, несмотря на резкое увеличение женщин членов партии за последнее десятилетие (сейчас одна треть всех членов партии — женщины), их число в Центральном Комитете партии, наоборот, заметно уменьшилось. Советские пропагандисты часто с гордостью указывают, что в Советском Союзе раньше, чем в других странах, было провозглашено истинное равноправие женщины с мужчиной, однако до сих пор негласно, но твердо признается мужское превосходство в управлении страной. Как заметил с неудовольствием Хрущев", так получается, что мужчины у нас все руководят, в то время как женщины работают".

Именно Хрущев и решил прервать мужское единоначалие на Кремлевском Олимпе и ввести в Политбюро единственную за все годы советской власти женщину. Екатерина Фурцсва была верным сторонником Хрущева, активно поддержала его в момент кризиса 1957 года, когда ему грозило снятие с поста Первого секретаря ЦК и даже арест. Ее партийная биография была безупречна с советской точки зрения: ткачиха, затем партийный и государственный работник с постепенным продвижением из провинции в Москву. Ее постоянная хмурость и недовольство ничем не отличались от привычных лицевых характеристик других членов Политбюро, однако именно ей пришлось столкнуться с очевидной враждебностью как со стороны коллег по Политбюро, которые явно тяготились присутствием женщины в их натурально мужской среде, так и со стороны исключительно мужского по составу секретариата ЦК. Фур-цева участвовала не во всех заседаниях Политбюро и никогда не обладала ни реальной властью, ни заметным политическим влиянием.

Постепенная потеря ею благосклонности в Кремле сопровождалась полуофициальной волной критики по поводу ее профессиональной некомпетентности, женских причуд, подверженности настроениям, ее стяжательских инстинктов и пристрастия к роскошной жизни. По крайней мере половина этих обвинений была несправедлива и могла быть с равным основанием адресована остальным членам Политбюро. Просто сугубо мужское элитарное руководство выталкивало этот чужеродный элемент — женщину — из своих рядов. И этот инстинктивно агрессивный импульс, приведший в конце концов к тому, что Фурцева без видимых причин, на четвертый год своего пребывания в Политбюро была выведена из него, получил единодушную поддержку плебса с глубоко укорененным в нем мужским шовинизмом. Так что, по известным насмешливым поговоркам, женщина как бы изымалась из деловой, ответственной сферы: "Это — дело, а это — баба", “Курица не птица, а баба не человек" или “Я думал, идут двое, ан мужик с бабой". В соответствии с этой “народной концепцией" Фурцева получила повышенную, по сравнению с другими членами Политбюро порцию скабрезных народных шуток и сальных анекдотов, которые нисколько не иссякли и после того, как выведенная из Политбюро и Секретариата, она стала министром культуры — вплоть до ее самоубийства в 1974 году, после очередного выговора Брежнева.

Дело в том, что хотя и редко пониженная внутри партийной иерархии (так что некоторые иностранные обозреватели считали, что она “почти навсегда исчезла со сцены"), Фурцева, став министром культуры, опять ненароком вторглась еще в одну, исключительно мужскую элитную зону — женщин-министров в Советском Союзе негласно не полагалось. Ее служба в Министерстве культуры сопровождалась непрерывным потоком скандалов, сплетен, “пикантных" анекдотов, усиленно эксплуатировавших все ту же любимую сексуальную тему, даже когда Фурцевой уже перевалило за шестьдесят.

Таким образом, хрущевский эксперимент по внедрению в сугубо мужскую область высшего руководства женского элемента окончился полным фиаско как впрочем, и большинство его смелых начинаний. С тех пор — как и до того — вход в Политбюро женщинам строго-настрого запрещен.