Заговорщики в Кремле. От Андропова до Горбачева

В свое время Ленин удачно перефразирал знаменитое французское выражение mot[5] — поскребите русского, и вы обнаружите татарина — на более подходящее к некоторым его соратникам типа Сталина: стоит поскрести русского коммуниста и найдешь в нем великодержавного шовиниста. Сталина и скрести не стоило: коммунизм сошел с него, как летний загар зимой. Ни один из русских вождей не был таким яростным русским шовинистом, как грузин Иосиф Джугашвили. Не станем гадать здесь, что было тому главной причиной: комплекс национальной неполноценности, сублимированный в великодержавный национализм другого народа, либо осознание ответственности перед русской имперской традицией. Был ли Сталин индивидуальной аномалией в русской истории или вызван ею для монструозного противодействия враждебным разрушительным, революционным силам? Если в конце 70-х годов в стране начала сгущаться схожая со сталинской атмосфера национал-шовинизма, то это говорит о том, что, как ни броска была фигура Сталина, он все-таки оставался скорее орудием русской истории, чем оригинальным творцом.

К тому времени ситуация сложилась более опасная и более рискованная, чем Андропов мог предполагать заранее, и в любую минуту грозила выйти из-под контроля. Для председателя КГБ теперь одинаково опасны как победа Русской партии, которая оставила бы его за бортом политической борьбы за власть, ибо он не выступал рьяным адептом крепнущей идеологии, так и поражение, которое поставило бы крест на его политической карьере из-за тайной и явной поддержки “младорусских": тени поверженных предшественников должны были являться Андропову по ночам. В этой предельно напряженной ситуации он вместо того, чтобы унять подопечных либо отречься от них вовсе, пошел на более хитрый маневр, начав использовать их в роли политических камикадзе, то есть поручая им самые рискованные операции против кремлевских вождей, дабы одновременно компрометировать и тех и других.

В конце 70-х годов агенты КГБ и члены Русской партии распускают по Москве слух, полностью соответствующий действительности: жена Брежнева — еврейка. В антисемитском контексте времени трудно представить что-либо более компрометирующее советского вождя, разве что приписать еврейство самому. Но в случае с Брежневым это было невозможно ни по биографическим, ни по физиогномическим причинам.

В начале 1979 года отпечатано на ротаторе и послано огромному количеству влиятельных людей из интеллектуальной, военной и партийной элиты письмо за подписью “Василий Рязанов". “Не только в сенате США, но и у нас в Центральном Комитете существует мощное сионистское лобби", — писал мнимый Василий Рязанов. Они не позволяют себя атаковать под тем предлогом, что это приведет к антисемитизму, отрицательной реакции общественного мнения и нанесет ущерб политике детанта.

Еще через две недели в парадных московских и лениградских домов, у дверей и даже прямо на улицах разбрасывались опять-таки отпечатанные на ротаторе памфлеты, в которых утверждалось, будто сионисты захватили контроль над Политбюро, а главным сионистом является не кто иной, как сам Брежнев. Единственными настоящими русскими автор памфлета называл премьера Алексея Косыгина, партийного идеолога Михаила Суслова и ленинградского партийного босса Григория Романова. (Напомним читателю, что неофициальное тиражирование и распространение любых, а тем более политических материалов в Советском Союзе запрещено и карается законом. Без специального разрешения нельзя отпечатать даже пригласительный билет, а доступ к печатным станкам типа ротаторов ограничен и строго контролируется.)

Хотя памфлет о захвате Политбюро сионистами во главе с Брежневым подписан “Русским либеральным движением", это был такой же псевдоним, как и “Василий Рязанов" — подпись под предыдущим документом, скорее подделка под Русскую партию, чем ее оригинал. Политические высказывания в обоих документах смахивали на националистические, но стиль слишком рационален и лишен эмоциональных захлестав, присущих адептам русского шовинизма. Все было сочинено не лунатиком и не фанатиком, а скрупулезным расчетчиком. Если даже не сам Андропов писал памфлеты, то, безусловно, лично их редактировал: печать его незаурядной индивидуальности отразилась в обоих документах даже стилистически.

Что касается стиля его подопечных, то они использовали метафорический слог даже в прямых политических воззваниях. Главный литературный орган Русской партии журнал “Наш современник" опубликовал к 600-летию Куликовской битвы между татарами и русскими, когда из каждых десяти московских воинов с поля боя вернулся только один, стихотворение Александра Боброва “Ратная песня". В нем прозрачно выражены сомнения в способности кремлевских геронтократов возглавить народ на случай войны и призыв заменить их более молодыми и решительными, которых автор, намекая на связь с русской исторической и главным образом военной традицией, называет “молодыми князьями":