Закат

Надевая куртку, она услышала, как открылась дверь спальни, доносившиеся оттуда звуки на мгновение стали громче и отчетливее; дверь закрылась, и из темной прихожей показался человек в свитере, только свитер на нем был уже другим, темнее старого и с неиспачканным воротником. Зайдя на кухню, человек в свитере спросил, как у нее дела. Она улыбнулась и сказала, что хорошо. Человек в свитере посмотрел на ее обмотанную бинтами руку и поинтересовался, не болит ли рука и хорошо ли на ней лежат бинты. Она несколько раз согнула и разогнула руку, как будто занималась со спортивным снарядом, и ответила, что лучше и быть не может. Человек в свитере вдруг заметил выдвинутый ящик со столовыми приборами, о котором она уже забыла, и задвинул его, ни о чем на этот раз не спросив. Она протянула человеку в свитере бутылку и спросила, не хочет ли он сделать глоток. Человек в свитере покачал головой. Она сказала ему, что у нее есть еще одна такая же, только еще не открытая — на случай, если он брезгует. Человек в свитере снова покачал головой. Пожав плечами, она наконец осушила бутылку одним длинным глотком и спросила у человека в свитере, нельзя ли ей оставить бутылку у них в квартире, чтобы не уносить с собой ничего лишнего. Человек в свитере тоже пожал плечами и сказал, что можно. Некоторое время они молчали, потом она вспомнила про порванную газету и объяснила человеку в свитере, что ей хотелось посмотреть на закат и поэтому она проявила неуважение к жильцам, испортив часть интерьера. Человек в свитере взглянул на дыру в газете через ее плечо и сказал, что у них в запасе много газет и он сегодня же может повесить новую на место порванной; потом он сказал, что он тоже часто смотрит в окно вечерами. Где-то под окном хлопнула дверь машины, потом еще раз. Человек в свитере вдруг опустил взгляд, очевидно, его опять заинтересовали так никуда и не пропавшие пятна на ее куртке, лицо его стало обеспокоенным; ей показалось, что его все-таки тревожил этот цвет, не только на ее куртке и джинсах, но и во всех остальных местах, где его было много, кроме разве что вечернего неба. Она снова улыбнулась и сказала человеку в свитере, что ему не нужно переживать за нее саму и уж тем более за ее наряд. Человек в свитере посмотрел ей в глаза и молча кивнул. Она сказала, что ей, наверное, уже пора идти. Человек в свитере снова осмотрел ее с головы до ног, но беспокойства в его взгляде уже не было — он понял, что она и правда могла отвечать за себя. Повесив на плечо торбу, она предложила человеку в свитере угостить пивом хотя бы его сожителей, но он ответил, что им это тоже будет ни к чему. Она направилась к входной двери, человек в свитере последовал за ней, чтобы выпустить ее, свет в прихожей он зажигать не стал; в полумраке его очертания казались ей особенно загадочными, даже мифическими. Когда он крутил ручку, которой подчинялись толстые железные стержни, державшие дверь запертой, ей показалось, что издаваемые замком звуки причиняют ему настоящую боль, до такой степени сосредоточенным было его лишившееся в полутьме многих внятных черт лицо. Открыв дверь, человек в свитере еще раз посмотрел ей в глаза, о чем-то задумавшись; взгляд его совсем при этом не изменился. Она вдруг поняла, что человек сейчас видит примерно то же самое, что и на том снимке с холодильника, и оно все еще, по его мнению, чего-то заслуживало. Звуки, доносившиеся из спальни, стали громче; она поняла, что там очень быстро, не считаясь с заветами школьных скрижалей печатали на компьютере, точнее, на двух одновременно. Она немного сощурилась, как вчера, при их первой встрече, потом развернулась и вышла, ничего не сказав. Человек в свитере закрыл дверь и снова стал крутить ручку, возвращая железные прутья на место.