Закат на Босфоре

Гюзель вызвала горничную и уединилась с ней в гардеробной. Через четверть часа девушка в светлом платье своей хозяйки, закрыв лицо вуалью, торопливо выбежала из дома, остановила проезжавшего извозчика и укатила. Гюзель, осторожно отодвинув угол занавески, следила за улицей. Как только горничная села в извозчичью пролетку и отъехала от дома, из-за столика уличной кофейни вскочили два молодых господина, подбежали к экипажу, стоявшему поблизости, и поехали вслед за первой пролеткой.

Гюзель опустила занавеску. Она была одета в простое бедное платье своей служанки, лицо закрыла чадрой. Вместе с удивленным и растерянным Ньюкомбом она вышла из дома, прошла два квартала, оглянулась и, только убедившись, что за ней никто не последовал, остановила проезжавшего извозчика и приказала ему ехать к французскому госпиталю Святой Агнессы. По дороге она несколько раз осторожно оглядывалась. Слежки за ними не было.

В госпитале Гюзель быстро отыскала нужного человека. Высокий широкоплечий врач с длинным лошадиным лицом и бесцветными голландскими глазами распекал за какую-то провинность молодую сестру милосердия. Увидев Гюзель (которую он мгновенно узнал, несмотря на служанкино платье), врач высоко поднял светлые брови и быстро зашагал по коридору. Гюзель еле поспевала за ним; мистер Ньюкомб со своими длинными ногами почувствовал родственную душу.

Врач прошел один коридор, второй, третий, спустился по лестнице, дошел до высокой, обитой железом двери с жизнерадостной надписью «Морг», вошел внутрь и наконец остановился. Резко повернувшись к Гюзели, он рявкнул:

— Я предупреждал, чтобы вы не появлялись здесь! Тем более не приводили сюда посторонних!

— Это мистер Ньюкомб, доктор ван Гулль, — сдержанно ответила Гюзель.

— Тем хуже для него!

— Простите, шеф, но я была в безвыходном положении. Мистер Ньюкомб достал для нас важнейшие документы…

— Копии протоколов предварительных переговоров русского комиссара Чичерина с представителями Кемаля Ататюрка! — гордо и обиженно произнес англичанин, давая понять этому неблагодарному и скверно воспитанному человеку, как он не прав, называя его, Томаса Алджернона Ньюкомба, посторонним и говоря о нем с таким пренебрежением.

Врач действительно взглянул на мистера Ньюкомба с интересом. Правда, это был интерес такого рода, какой испытывают естествоиспытатели к каким-нибудь редкостным насекомым или другим мелким представителям фауны. Затем он непроизвольно окинул взглядом просторное и холодное помещение морга, ряды высоких металлических столов с их ужасным населением, стыдливо прикрытым белыми покровами.

— Давайте! — холодно бросил врач, протягивая руку.

— Э нет! — Мистер Ньюкомб склонил голову набок, как умная гончая. — Сначала верните мне мою долговую расписку! Я очень рисковал, добывая для вас эти документы!

— Вот как? — произнес ван Гулль с недоброй усмешкой и сделал маленький шаг в сторону англичанина, опустив правую руку в карман.

В это мгновение обитые железом двери морга с грохотом отворились, и в проеме появилась металлическая каталка с очередным покойником. За каталкой шел плотненький коренастый санитар в длинном, не по росту белом халате. Доктор ван Гулль раздраженно повернулся к нему и зло осведомился:

— Куда прешься без стука? Пошел вон!

Санитар нечленораздельно замычал, показав рукой на свой рот — мол, немой я, сказал бы, да не могу, — а потом ткнул пальцем в свою каталку. Врач скривился и махнул рукой:

— Ставь и убирайся!

Пока санитар пристраивал своего немногословного клиента среди ему подобных, остальные трое живых молчали: врач молчал зло и нетерпеливо, дожидаясь, пока санитар уйдет, освободив поле боя, мистер Ньюкомб молчал обиженно и раздраженно, дожидаясь достойного вознаграждения за риск и предательство священных интересов Британской империи, а Гюзель молчала, переводя взгляд с одного мужчины на другого, втайне уже догадываясь, какой оборот примут события через несколько минут.

Немой санитар оставил каталку, еще что-то недовольно промычал и вышел из морга. Ван Гулль шагнул к двери и щелкнул задвижкой. Затем он повернулся к англичанину, достал из кармана плоский небольшой «браунинг» и негромко, но решительно произнес:

— Давайте ваши бумаги.

Англичанин отскочил назад, как испуганный заяц, и заверещал:

— Вы сошли с ума! Как вы можете так поступать! Я начинаю подозревать, что вы не джентльмен!

При этом он растерянно оглядывался по сторонам и пытался придвинуться ближе к двери.

— Вы правы, — осклабился доктор ван Гулль, — я, слава Создателю, не джентльмен. Выкладывайте бумаги или получите пулю. Здесь очень удобное место: мы положим вас на один из пустых столов, накроем простыней… трупом меньше, трупом больше… кто их здесь будет пересчитывать?

Гюзель нервно хихикнула, англичанин, такой же бледный, как окружающие покойники, медленно отступал, пока не прижался спиной к одному из страшных металлических столов.

— Ну же, — нетерпеливо проговорил врач, приближаясь к Ньюкомбу и наводя на него ствол «браунинга», — ну же, джентльмен, давайте бумаги! Мертвецы вам не помогут!