Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

Отис, как и остальные, был ярым сторонником британской монархии. Он считал, что именно король, а не парламент вправе вводить новые налоги в колониях, которые в свою очередь могут принять или отклонить их. Но уже в июле 1757 года во время встречи в Лондоне премьер-министр лорд Гренвилл открыто заявил Бенджамину Франклину, американскому посланнику от Пенсильвании, о полной неправоте колонистов: «Вы, американцы, совершенно заблуждаетесь относительно своей конституции. Вы думаете, что королевские указы [американским] губернаторам не являются законами, и вы считаете, что вы вольны принимать или отвергать законы по своему усмотрению. […] Это ваши законы, поскольку законодательство колоний принимает король». В ответ на эту тираду сбитый с толку Франклин сумел лишь пробормотать: «Я не знал об этом». Не прошло и двух лет, как Гренвилл повторно изложил Бенджамину Франклину позицию британцев: «Ваш народ склонен не подчиняться королевским указам и действует так, словно эти указы к нему не относятся. Но это указы, а не расплывчатые рекомендации – не неопределенные рекомендации. […] Законодательство принимает король, поэтому законы действуют во всем государстве, и их необходимо соблюдать».

Семь лет спустя колонии, которые все еще считались собственностью Ост-Индской компании, продолжали игнорировать аргументы британцев. Колонисты не желали менять свой образ жизни, полагая, что в изменении нуждается британская колониальная политика. У лорда Гренвилла же было свое видение. Идеи Гренвилла защищал Томас Уэйтли, которого и сейчас считают его марионеткой. Написанный Уэйтли ответ на требования колонистов, который назывался «О недавно введенных правилах и налогообложении колоний» (The Regulations Lately Made Concerning the Colonies and the Taxes Imposed upon Them Considered), – блестящий пример того, как Уэйтли искажал доводы колонистов.

В своем ответе Уэйтли утверждал, что американцам не следует устраивать столько шума и жаловаться на отсутствие представительства в парламенте, поскольку девять десятых жителей Англии не имеют права голоса из-за отсутствия у них собственности, однако это не мешает парламенту представлять все британское население, включая как бедняков, так и население колоний. Иными словами, колонии «фактически имели представительство» в парламенте. Колонисты самостоятельно приняли решение об эмиграции и отказе от права голоса в обмен на такие выгоды, как более низкие налоги и возможность приобрести землю. Так почему же они теперь жалуются? Сам Уэйтли считал налоги необходимым злом, подобным «лекарству, у которого неприятный вкус, но которое лечит болезнь». Увеличение числа налогов и особенно их повышение, по его мнению, должно было способствовать национальному процветанию и ослаблению иностранной конкуренции.

Этот трактат Уэйтли написал по поручению лорда Гренвилла для обоснования необходимости новых налогов. В марте 1765 года премьер-министр провел через парламент закон, разрешающий прямое налогообложение в колониях: гербовым актом был введен сбор, который взимался с любой печатной продукции, от газет, альманахов и игральных карт до юридических документов, университетских дипломов, завещаний, разрешений и т. д. В связи с этим импорт бумаги должен был осуществляться только из Англии, а оплата всех документов должна была производиться за наличный расчет. Это было весьма болезненно, потому что колонии страдали от постоянного дефицита металлических денег. Для британцев гербовый акт стал настоящим спасением, поскольку отпадала необходимость в содержании дорогостоящих инспекторов для проведения обысков и исполнения сложных процедур. Сбор налогов становился простым и эффективным. Но для колонистов прямое налогообложение, включая гербовый акт, стало проклятием. Налог, введенный законом о сахаре, был косвенным, взимаемым с импортного оборота, а новый налог напрямую отнимал у них деньги. Закон подействовал на них как красная тряпка на американского бизона, но гербовый акт стал для колоний ударом в сердце. Конечно, американцы были убеждены, что его цель – отнюдь не наведение порядка во внешней торговле, а ограничение их свободы.

Британский парламент и король Георг III ожидали, что колонии поддержат их, но волнения в Бостоне начались еще до того, как закон вступил в силу. Колонисты основали новую полулегальную организацию, Sons of Liberty[58], во главе с разорившимся пивоваром Сэмюэлем Адамсом. В нее вступали в основном представители среднего класса, которых гербовый акт затронул в первую очередь. «Сыны свободы» совершали набеги на почтовые конторы, запугивали торгующих марками чиновников и захватывали в портах корабли с грузом бумаги из Англии.