Закон притяжения. Его студентка

— Вы что, совсем «ку-ку»? — красноречиво покрутила пальцем у виска, раздраженно вытирая воду с подбородка. — Что все это значит?

Пауза. Совершенно ошалевший взгляд глаза в глаза.

Его непроизвольный шаг вперед. Ее — синхронный назад.

— А ты думала, я просто так прикоснусь к тебе после другого мужика, даже не смыв с тебя следы его поцелуя?

— Что вы, что вы! Я на это даже не наде… погодите-ка! ЧТО?

Лена захлебнулась яростью, когда до нее наконец дошел смысл его слов.

Пульс взревел, оглушая. Сознание помутилось.

— А вы с себя ничего смыть не хотите? Например, следы поцелуев вашей лахудры? О! В этом деле я вам даже помогу!

С трудом понимая, что творит, она смочила дрожащие пальцы под проточной водой и тоже приложила ладонь к губам преподавателя, тщательно растирая влагу. Но в какой-то момент не смогла удержаться и осторожно очертила подушечкой пальца контур его рта. Внезапно он укусил ее. Не больно, чисто в воспитательных целях, но вынуждая громко взвизгнуть от неожиданности.

— Ты все время забываешь кое-что! — пробубнил он сильно севшим голосом.

Буквально вибрируя от напряжения, Лена испуганно отдернула руку.

— И что же?

— Любые игры со мной имеют последствия! А ты… ты капитально заигралась, девочка!

Глава 20

Виктор

— Ой, как страшно! — огрызнулась эта маленькая стервоза, даже не подозревая, что ходит по краю. Что давным-давно своими безумными выходками пробила брешь в его самообладании. Да что там брешь? Бездонную дыру! Она по щелчку пальцев в клочья разодрала его хваленый, годами натренированный самоконтроль. Пустила на чертовы лоскуты. Играючи прошлась по солнечному сплетению своими шпильками проклятой лунной походкой.

Тяжело дыша, Виктор жадно втягивал кислород полной грудью в тщетных попытках хоть немного успокоиться. Дьявол, как же его трясло. Пульс остервенело долбил по вискам, а «мотор» дико тарахтел за ребрами.

Кровь ударила в голову. Сознание помутилось. Все, чего он сейчас хотел — стереть из памяти сцену ее поцелуя с Барсуковым. Потому что в тот момент испытал такую зверскую боль, что чудом рассудка не лишился. Ему казалось, будто его хорошенько толпой отпинали. Но не по почкам. Нет. Сразу по яйцам. А потом грудную клетку разворотили, пронзая сердце осколками ребер.

«Моя! — лютая ревность ошпарила нутро. — Моя! Только моя! Не смей!»

Встрепенувшись, он вынырнул из воспоминаний и попытался сфокусироваться на девушке, которая в ожидании ответа воинственно выпятила свой милый аккуратный подбородок. Ее глаза искрились недобрым огоньком.

«Только б не убить! — без конца твердил себе Макаров. — Только б не убить!»

Но ладони уже нещадно жгло от желания прикоснуться к ее беззащитному горлу. Сжать. Стиснуть. И почувствовать ее пульс собственной кожей.

«Что же ты делаешь со мной, глупенькая? Что ты со мной творишь?»

Понимая, что это конец, что он окончательно съехал с катушек, Виктор молниеносным движением вцепился в ее волосы и резко дернул малявку на себя.

В ответ Белова зашипела подобно дикой кошке и мстительно впилась своими острыми ногтями в его запястье, с наслаждением раздирая кожу до крови. Макаров истерически загоготал, шалея от ее дерзости. И близости.

«Думаешь, я позволю тебе вырваться? Думаешь, просто так отпущу? Ну-ну! Не раньше, чем ты вскроешь этими самыми коготками мою яремную вену! И уж точно не раньше, чем сам тебя… вскрою! Я! Это буду я!»

— Ненавижу! — ядовито пискнула Лена, вгоняя ногти в его плоть все сильнее.

— Нет, малышка! — прокаркал он чужим, изменившимся до неузнаваемости голосом. — Между нами кое-что посерьезнее! Доказать?

Предостерегающе рыкнув, Макаров с силой стиснул эту несносную девчонку в своих объятиях. Властно. Свирепо. До боли. До хруста костей.

До легкого головокружения и изумленного растерянного вздоха:

— Я тебе не малы… ох!

Ощущая себя самым настоящим безумцем, он жадно набросился на ее полураскрытые губы, затыкая рот собственным языком. Лена вздрогнула. Покрылась крупными мурашками. Попыталась увернуться. Виктор не позволил. Не больно, но ощутимо дернул малявку за волосы, вынуждая замереть на месте.

Пользуясь секундным замешательством своей студентки, несвойственной ей покорностью, Макаров проворно забрался свободной рукой под ее кофту.

И дышать стало нечем. Воздух закончился в паскудных легких.

А внутренности узлом скрутило от странного трепета. От нежности, щемящей где-то под ложечкой. Он так сильно хотел ее сейчас, так отчаянно нуждался в ней, что всерьез опасался за сохранность своего рассудка.

И брюк, которые грозились лопнуть под напором его каменной эрекции.