Законы Пустоши

Бармен говорил вполне буднично, как будто его такое ущемление прав и свобод никоим образом не раздражало. Оно и понятно - по вечерам скучающая публика наверняка стягивается в такие вот заведения, обеспечивая львиную долю выручки.

Я поймал себя на мысли, что очеловечиваю НПС как-то слишком уж сильно. Словно они действительно живые, а не просто сгенерированные по заданному шаблону болванчики, в которых иллюзию разумности поддерживает мощный ИИ. Но все же ситуация была странная, и игроки лишались торговли в прайм-тайм. Как они это терпят?

Рассудив, что на сегодня и так уже слишком много событий и инормации, я махнул рукой и отправился в свою комнату. Нужно отдохнуть.

Как раз вовремя замигало предупреждение о том, что снаружи пытаются открыть мою капсулу...

Глава 16

Я поторопился, называя свое первое пробуждение в больничной палате одним из самых ужасных в своей жизни. На этот раз оказалось хуже.

Все тело ломило. Голова гудела как набат, в который пьяный звонарь долго и старательно лупил колотушкой. Глаза удалось разлепить только с большим трудом. В целом складывалось ощущение, что по мне проехался тяжелый трактор. Раз двадцать.

Внешне я тоже выглядел явно не очень. Выражение лица открывавшего крышку капсулы Клинского было достаточно красноречивым.

- Доктор, пациент еще жив или уже можно в морг? - хрипло спросил я.

- Пациент разговаривает и пытается шутить. Обширного повреждения мозговых тканей не обнаружено. Пациент чувствует себя... как вы себя чувствуете, Гринцев? - Клинский был занят надиктовыванием очередного медицинского журнала.

По-моему, его ничто не могло оторвать от работы вообще.

Я честно изложил доктору все свои ощущения; тот только удовлетворенно кивал и что-то отмечал в своем планшете. Закончив с этим, он ткнул в кнопку, приводя капсулу в диагональное положение относительно пола, и помог мне перегрузиться в инвалидную коляску.

- Поедем на специальное обследование, там же все и расскажу, - заявил он, толкая меня к выходу. - Если честно, то я еще час назад потерял всякую надежду. Но вы выжили, и это прекрасный показатель. Просто прекрасный.

Спорить с таким тезисом было глупо, и я покорно кивал, позволяя доктору везти меня дальше по темным коридорам и переходам подземной части госпиталя. Интересно, куда ж он меня тащит, если это обследование нельзя было сделать в палате, напичканной самой разной аппаратурой?

- Вы в курсе, мой дорогой, что у вас была кратковременная клиническая смерть? - вдруг спросил Клинский, когда мы свернули в очередной коридор. - Всего минута, но сердце останавливалось, и мозг не подавал сигналов. Надо сказать, что мы были чрезвычайно расстроены таким развитием событий. Было бы очень жаль потерять такого перспективного пациента как вы.

Интересная такая врачебная эмпатия. Я для него просто перспективный пациент. Перспективный в каком плане, интересно? Надо будет поинтересоваться, но говорить все еще было тяжеловато. В голове слегка прояснилось; по крайней мере, исчез бесконечный навязчивый шум, вызванный контузией. Клинский же продолжал, мерно шагая рядом с коляской, которой управлял все с того же планшета:

- Мы в каком-то роде смогли наблюдать за вашими похождениями в игре, и я должен сказать, что это очень впечатляющие итоги. Похвальная смекалка с тем боссом, «Гризли». Я бы не догадался так использовать все возможности поля боя. Что планируете делать дальше?

- Пытаться заработать, - криво усмехнулся я в ответ. - Оштрафовали.

Фразы поневоле пришлось делать короткими и ясными. На большее мой речевой аппарат пока был неспособен; смерть даром очевидно не проходит, пусть даже временная.

- Дело наживное, я уверен. Ага, вот мы и на месте. Доктор Лермонтова, давайте начинать!

Меня доставили в какую-то палату побольше, оборудованную массой приборов, о назначении которых можно было только догадываться. Часть всего этого железа дублировало, по крайней мере внешне, штуки из моей палаты. Другие выглядели похожими на машины в отделении реанимации. Третьи выполняли совсем уж загадочную функцию. Посреди всего этого за небольшим пультом-кафедрой, как на мостике боевого корабля, стояла доктор Лермонтова.

Приветственно улыбнувшийся Ашот под чутким присмотром двух эскулапов перегрузил меня с кресла на плоский стол, напоминавший операционный. Потом стол вдвинулся в стеклянный цилиндр; зажглись огни разноцветных светодиодов, замигали и забегали их разные комбинации. Снаружи приглушенно доносились голоса врачей. Стекло как будто гасило звуки.

От нечего делать я принялся исследовать внутреннюю поверхность цилиндра. Она была усеяна какими-то кружками, вписанными в квадраты и треугольники, и соединяющимися с другими такими же фигурами посредством прямых. Все вместе складывалось в подобие огромного чертежа, отдаленно напоминающего печатные платы компьютерного железа. Они вызывали какое-то смутное чувство тревоги, но понять, что это такое, не удавалось. Я попытался проследить глазами одну из линий, но уже на пятом переходе с фигуры на фигуру сам не заметил, как...

...начал падать в облака.