Законы стаи

Ладно бы матросы — простые, малообразованные люди, это хоть понять можно. Изменилось отношение капитана Маруса. Он стал неприятно почтителен. К нам в качестве обслуги прикрепили одного из матросов, молодого мальчишку лет семнадцати. В его обязанности входило приносить нам еду, мыть в каютах полы и выполнять наши поручения.

Я видел, как корежит Мари, когда тинка Эльга, жена капитана, с улыбкой зазывала ее попить чаю и пыталась быстрыми вопросами выяснить, почему мы так долго хранили инкогнито, где находятся родовые земли, какая у нас была свадьба и как назовем наследника.

И это была не обычная дамская болтовня. Жена капитана пыталась завести полезное знакомство.

Сложно было с Оллой. Мари разговаривала с ней, я разговаривал и все объяснял, но ее пугали перемены и титул старика. Мне пришлось много раз повторить, что все законно и я теперь баронет.

Теперь мы вынужденно днем больше проводили времени в женской каюте — похоже, нас всех одинаково раздражали окружающие. Ведь по сути, никто из нас ни на грамм не изменился. Самое странное было то, что и барона не радовала почтительность окружающих.

— Я слишком хорошо теперь знаю цену этому, Оскар, — он как-то безнадежно махнул рукой.

Так что дни проходили сперва не слишком весело — каждый из нас старался занять руки хоть чем-то, гоняя в голове не самые радужные мысли и тревоги.

Как ни удивительно, но спас положение барон дель Корро. Это он предложил заняться языком:

— У вас не просто сильный акцент, сын. У вас встречаются простонародные выражения. Ни у тебя, ни у Мари нет ни приличных манер, ни умения вести беседу, ни даже элементарного знания этикета.

По его просьбе в каюту принесли столовые приборы. К удивлению старика с этим мы справились довольно быстро. И Мари, и я вполне себе скоро овладели такими «сложными приборами», как набор из трех вилок и пары ножей. А, забыл десертную ложку. Нам было даже забавно смотреть, как пару раз он запутался сам и морщил лоб, вспоминая и смущенно оправдываясь:

— Давно не пользовался. Но я вспомню обязательно.

Теперь дни больше всего напоминали уроки с тинком Галусом — барон поправлял нашу речь, учил правильно растягивать гласные в окончании слов, учил даже таким банальным вещам, как обращение с другими высокородными. Показывал, как подать даме руку, как задать вопрос и еще кучу различных мелочей.

Это прогоняло скуку, но и вызывала тревогу — Олла смотрела на барона, как на врага. Да, она молчала, никогда не вмешивалась в разговор, но ей явно не нравилось, когда старик ворчал на меня, если я не справлялся и отвечал на вопрос неверно.

— Первое время никто не будет оценивать твою жену. Но если ты будешь вести себя как неуклюжий болван, и к ней отношение будет соответствующее! Руку, руку ей подай, неуч! Да не так подай! Локоть подставь! Ладонь можно только в перчатке протягивать, ну, или своей жене. А она сейчас — не твоя жена, а просто дворянка…

Закончились эти уроки большим скандалом.

Глава 38

ОСКАР

Плавание давалось нам сложнее, чем привычным ко всему матросам. Примерно к концу второй седмицы питьевая вода стала изрядно попахивать. И вместо нее нам ежедневно выдавали около полутора литров слабого сухого вина. Моряки же пили эту воду и маялись с животами.

Закончилась нормальная еда, рыбу больше не ловили, в живых оставалась только одна корова и ежедневная пища состояла из попахивающей тухлятиной каши, куска солонины, от которого сильно хотелось пить и довольно жестких пластинок каких-то местных сушеных овощей.

Я радовался, что Мари уговорила меня потратить несколько серебрушек на целую корзину сухофруктов и орехов — они служили хорошей добавкой к столу. Кроме того, у нее с собой был кувшин с топленым маслом. По ее словам этот продукт может храниться почти вечно. Не знаю, вечно или нет, но пока, по крайней мере, оно было вполне обычным на вкус, и добавленное в кашу, давало нам возможность не плеваться и не голодать.

Несколько раз Олла и Мари устраивали постирушки в морской воде, от чего одежда становилась жесткой и колючей. От нас всех уже изрядно попахивало.

Кроме того, все эти мелкие лишения сказывались на настроениях людей. Была пара ссор между матросами, которых потом довольно жестко наказал боцман. Олла становилась все молчаливее, а барон дель Корро раздражительнее.

Конечно, я благодарен был ему за науку, но иногда он вел себя излишне грубо.

Однажды, поставив меня и Мари напротив дверей каюты, он стоял в распахнутых дверях и обучал нас, как следует поклониться более титулованным особам. Его все время не устраивал мой поклон.

— Тебе не хватает синхронности движений. Любой высокородный, делает это, ни секунды не задумываясь, а ты слишком неуклюж.

Мы повторили все это два, и три, и четыре раза, но барон придирался и никак не хотел угомониться:

— Да не так! По тебе каждый поймет, что ты смерд и выскочка! — он ругался все сильнее, повышая голос.

На шестой или седьмой раз его раздражение достигло предела, он шагнул нам навстречу и замахнулся на меня тростью…