Заметки по пастырскому богословию

Если бы речь шла о творчестве христианском, церковном, или освещенном церковностью, как это было на Руси с X по XVII века, где главным было творение, созидание души во образ Христов, преображение земного во образ небесного, и относилось как к чисто духовной культуре внутренней жизни, молитве и поведения, так и культуре церковной (храмостроительство, иконопись, пение, изготовление церковных предметов и их украшений), так и к культуре земледелия, ремесел, градостроительства, где все имело сакральный смысл, то и спора бы не было. В таком очищаемом Духом Святым творчестве русский православный человек очень ярко проявил себя в древности и продолжает проявлять в лучших современных представителях Православия. Но у о. Киприана (Керна) и иже с ним речь идет о творчестве «в міру» в современных науках и искусствах, и в том «прочее», о котором можно только догадываться. При этом подчеркивается, что человек в своем творчестве не должен подражать, «обезьяничать», а творить

«доселе несуществовавшие (выделено мной - прот. Л.) ценности духовного міра, науки, красоты, мысли и пр.»⁴¹

Во всем этом слишком очевидно влияние пафоса творчества и созидания секулярного «міра сего». Горячим головам в богословии ныне хочется, чтобы христианство «не отстало» от бурного процесса созидательной деятельности этого міра, чтобы, активно включившись в него, оно могло бы даже стать «закваской», преобразующей творческую деятельность человечества, дабы в конечном итоге было создано, если и не «Царство Божие на земле», то что-то вроде него.

Упускается из вида, что в современном секулярном міре с помощью искусства, науки, техники, промышленности и прочего, созидается и творится то, что многими мыслителями (даже неверующими!) называется Вавилонской башней. Включать в такое творчество и созидание верующих и Церковь означало бы губить их. Казалось бы, после того, что сказал о неизбежном конце европейской культуры Освальд Шпенглер в «Закате Европы», о творчестве культуры православными людьми думать уже не приходится. И тем не менее такая проблема ставится «Парижской школой», ставится и в плоскости Пастырского богословия и потому нуждается в некотором рассмотрении.

Человек, действительно, находится в земном бытии в постоянном противоречии между необходимостью подчиняться детерминированным условиям природы и общества и желанием вырваться из них, переделать, изменить или преобразить их с помощью своего творчества, потенцию которого он в себе явно ощущает. Суть вещей проявится лучше, если сопоставить эту потребность (потенцию) творчества с не менее сильными врожденными потребностями человека в вечной радости и

вечной жизни, которые тоже входят в вопиющее противоречие с эмпирической земной данностью. Из этого противоречия есть только два выхода: один - обманный, иллюзорный, другой - реальный. Первый «выход» состоит в том, чтобы с помощью наук и техники подчинить себе законы и силы природы и вопреки Богу «стать как боги». Для этого нужно еще «революционным путем» захватить ту «точку», в которой человек может стать бо­гом, творящим новый, свой мір силой собственного воображения. Это главный пункт философской алхимии, движения сюрреализма и других идеологий. Второй выход заключается в том, чтобы смириться перед Богом, смириться с неизбежностью страданий и временной смерти в этом земном бытии, как следствиями греховной поврежденности, и, следуя «узким путем»

покаяния, воздержания, трудного духовного подвига, возродиться во Христе и выйти затем на простор Царства Небесного, где будут в полной мере даны человеку и вечная радость, и вечная жизнь, и вечное соработание (сотворчество) Богу! Такой выход проповедует Православие. Поэтому в Православии искони самым главным творчеством человека на земле было творчество духовное, Богоуподобление, строительство своей души во образ Христов, насколько это возможно в земной реальности. Такое творчество по правилам веками разрабатывавшейся аскетической науки привлекает к человеку обильную энергию благодати Святого Духа. «Спаси себя, и вокруг тебя спасутся тысячи» - этот постулат был практически реализован в жизни святых людей и теперь реализуется множеством верующих.

Что же касается трудовой, хозяйственной, научной, культурной или иной деятельности человека в міру, то здесь каждый смотри по совести и в совете с Церковью, с ее рекомендациями и каноническими правилами, что делаешь и как делаешь. Угодно это Богу или нет, приближает ли к Нему или, наверняка, уводит от Него. «Мір сей» как «категория негативной духовности» - совсем не прежде всего внутри верующего человека; он прежде всего все-таки вне его, в нехристианско устроенном человеческом общежитии, а оттуда проникает и в души верующих. Впрочем, возможно, он и там и тут с одинаковой степенью опасности.