Замок на Воробьевых горах

– Милая моя, у вас обычный кризис среднего возраста. Хотя, должен отметить, что в вашем возрасте данный кризис принимает масштабы эпидемии.

К тому моменту Марии еще не исполнилось и тридцати. Что жизнерадостный коновал пытается ей сказать? Что у нее наступил преждевременный климакс?

А тот все приговаривал:

– Вы не одиноки, поверьте. Женщин с проблемами, подобными вашим, я встречаю едва ли не каждую неделю.

Да что он может знать о ее проблемах! Счастливый, жизнерадостный идиот, думала о нем Мария. Что он вообще знает о проблемах? И, господи, что он знает об одиночестве?

– Вы еще молоды, – продолжал щебетать доктор. – Встретите мужчину, влюбитесь… У вас все впереди. А я починю вас. Сделаю из вас настоящую конфетку.

И тогда Мария не сдержалась.

– Вы замените мне ногу на новую? – мрачно поинтересовалась она. – Или, может быть, воскресите моего погибшего мальчика?

– Нет, но…

Он не нашелся, что ответить. И больше уже не пытался болтать с ней.

Но у них состоялся еще один короткий разговор. Во время последней перевязки, уже собрав свой кожаный саквояжик, доктор вдруг пристально посмотрел на пациентку сквозь блестящие стеклышки очков и вдруг сказал:

– Есть люди, которых не берет смерть. Возможно, вы из них.

Мария посмотрела на него удивленно.

– Вы думаете, что я не смогу умереть, даже если сильно этого захочу?

Доктор поправил пальцем очки и ответил:

– Точно не знаю. Но думаю, что проверять это больше не стоит.

Она поверила доктору на слово и не стала делать вторую попытку.

* * *

– Спасибо, что вы пришли.

– Да не за что, – ответил за всех Стас Малевич. На губах у него поигрывала всегдашняя лукавая полуулыбка. – Только вот труппа у нас с вами стала маловата. Может, привлечем ребят из других групп?

– Может быть, – согласилась Варламова. – Я подумаю.

Она закурила сигарету.

– У вас расстроенный вид, – заметил Виктор. – Что-то еще случилось?

В голову Марии пришла идея.

– Сегодня я встречалась со знакомым, – сообщила она. – Со следователем.

– И что?

– Он сказал, что недавно в районе университета нашли тело убитого бомжа.

Бронников и Малевич переглянулись. Эдик Граубергер поправил пальцем очки и обронил:

– Кошмар.

Варламова покачала головой:

– Да, его зарезали. На его теле обнаружено несколько колотых ран.

На лицах парней появилось недоумение.

– Зачем вы нам это рассказываете? – спросил Виктор.

Мария вздохнула.

– Сама не знаю. Человек погиб… Грустно.

Виктор усмехнулся:

– Бомжем больше, бомжем меньше… Мир ведь не изменился. А если изменился, то только к лучшему. Мы будем репетировать или обсуждать смерть какого-то бродяги?

– Тебе его совсем не жалко?

Виктор чуть прищурил один глаз, отчего лицо его приобрело выражение холодной насмешливости.

– Честно?

– Честно, – отозвалась Мария.

Виктор покачал головой и твердо заявил:

– Нет.

– Может, даже хорошо, что его убили?

– Может быть, – неожиданно ответил Стас Малевич. – Я не вижу никакого смысла в существовании бомжей и бродяг. Кроме одного – действовать нормальным людям на нервы.

– Нормальным людям… – задумчиво проговорила Мария. – А у тебя есть четкие критерии нормы?

– Они очевидны и не нуждаются в четкой формулировке. Но если вы хотите, чтобы я их перечислил…

– Не стоит, я заранее знаю, что ты скажешь, – качнула головой Варламова. Затянулась сигаретой и задумчиво произнесла: – А может быть, смысл существования несчастных людей в том, чтобы будить в людях милосердие?

– Милосердие – бесполезная абстракция, – вступил в дискуссию Эдик Граубергер, поблескивая очками и пощипывая пальцами русую бородку. – Люди проявляют милосердие к врагу лишь потому, что опасаются со временем сами оказаться на его месте. Это нечто вроде страховки: я помогу тебе, а ты, если со мной случится беда, поможешь мне.

– Значит, милосердие – лукавство?

– Конечно. Лукавство, обусловленное расчетом. В случае с бомжем я не вижу смысла лукавить.

– А если ты сам когда-нибудь окажешься на его месте? – поинтересовалась Мария.

Граубергер усмехнулся.

– Тогда купите на Черкизовском рынке пистолет и пристрелите меня.

Мария вздохнула:

– Ох, молодежь… Все-то у вас ясно, все-то у вас определенно. Но это пока вы молоды. Со временем жизнь возьмет свое и надает вам пинков.

Парни переглянулись. Потом усмехнулись.

– Мария Степановна, а что если вам взять шефство над парочкой бомжей? – с ядовитой улыбкой осведомился Виктор Бронников. – Помоете их, высушите, накормите и уложите в свою постель. Прямо на свои девственно-чистые простыни.

– Бронников, не хами!

Виктор потупил взгляд.

– Простите, не хотел вас обидеть. Мария Степановна, давайте лучше продолжим репетицию. Что мы там репетировали? «Идиота»? Ах нет, пардон, – «Гамлета». Хотя, честно признаюсь, не вижу большой разницы.

– Виктор, наши репетиции – факультативное и необязательное занятие. Могу я узнать, почему ты сюда ходишь?

– У меня никогда не было подобного опыта, – спокойно объяснил Бронников. – А я люблю узнавать о жизни что-то новое.

– И о смерти? – прищурилась Мария.

Бронников выдержал ее взгляд и невозмутимо ответил:

– И о смерти тоже.

– Хорошо, – выдохнула Мария. – Теперь все за работу. Повторим сцену с черепом. Где у нас череп?