Замороженный мир

– До Долбушина надо еще добраться. Давай прогреем пегов – и в путь. Времени у нас в обрез, а Долбушин, думаю, будет пунктуален.

Границы ШНыра они покидали на приличной высоте. У Рины щеки щипало от мороза и ветра. Ватник улучшенный, межсезонный оказался весьма кстати, хотя в шею все равно поддувало. Шарфа и перчаток у нее с собой не было, и одеревенелые пальцы едва сжимали поводья.

Кавалерия махнула ей рукой и полетела первой. Временами Рина едва различала ее в темноте и несколько раз боялась, что совсем потеряла. Рина мерзла. Ей было холодно, неуютно, хотелось спать, и даже судьба мира ее сейчас почти не волновала. Все-таки до чего человек зависим от освещения, холода, ветра, собственного кровяного давления и прочих подобных вещей. Даже обидно. Словно и не бессмертное ты существо, вечно ищущее, вечно к чему-то стремящееся, а какая-то черепаха. Врубили тебе свет поярче, включили обогреватель – ты ползаешь. Выключили – ты замираешь и просто лежишь. Ждешь света и тепла.

«Зачем отец… Долбушин то есть… захотел, чтобы и я тоже была? Вдруг он расскажет все Кавалерии?» – думала Рина, и настроение у нее становилось все хуже и хуже.

Тут Кавалерии в очередной раз стало не различить, и Рина с удовольствием подумала, что это хороший случай, чтобы потеряться. А что? Летела-летела, искала-искала. Кричать бесполезно, а… У Рины вспыхнул кентавр на нерпи.

– Куда ты делась! Где твои глаза?!

– А вы где?

– Прямо под тобой! Мы уже снижаемся! – услышала она нетерпеливый голос Кавалерии.

И Рина поняла, что, толком не потерявшись, она уже нашлась. Внизу Рина разглядела густой еловый лес, посреди которого маленьким крестом горели пять близко расположенных костров. Кавалерия не стала садиться прямо у них, а опустила Ядвигу на луг примерно в полукилометре. Рядом петляла хорошо видная песчаная дорога. По этой дороге Рина с Кавалерией и поехали шагом. Пеги, ставшие в полете серебряными, с обледеневшими волосинками на мордах, делавшими их похожими на усатых французских гренадеров, мало-помалу размораживались и превращались просто в двух банальных крылатых кобылок.

Когда до костров оставалось не больше сотни метров, Кавалерия натянула повод и, свернув с дороги, поехала через кустарник, держа руку в сумке. Сама Рина держалась за Кавалерией. Теща Макара топала через лес как целое стадо слонов. Чесалась о деревья, вздыхала и всеми силами подтверждала теорию, что лошади животные не хищные и подкрадываться не умеют.

Неожиданно из-за ближайших деревьев возникла фигура и схватила Ядвигу за повод. Кавалерия вскинула шнеппер, целясь через пакет:

– Назад!

– Спокойно! Свои! – произнес знакомый голос.

Долбушин протягивал руку, чтобы помочь Кавалерии слезть с седла.

– Свои все остались в ШНыре, – недовольно сказала Кавалерия и спрыгнула с седла с другой стороны, где не было руки Долбушина.

Глава форта взглянул на свою пустую руку, к помощи которой так и не прибегли:

– Рад, что вы поверили мне и пришли.

– Двойная ложь. Во-первых, я пока никому не поверила, а во-вторых, я не приходила. Перемещение по небу называется полетом.

Рина подъехала и остановила свою кобылу рядом с Ядвигой.

– Вот Рина! Зачем вы хотели, чтобы она прилетела со мной?

– Мы и прежде встречались. Подумал, что она не помешает, – ответил Долбушин спокойно.

Он покосился на телогрейку Рины, чуть поклонился – не то Рине, не то телогрейке, – приподнял брови, но от комментариев воздержался, лишь потрепал Афродиту по холке. Рина с удивлением обнаружила, что диковатая Афродита разрешила чужаку прикоснуться к себе, только слегка раздула ноздри. В общении с лошадьми Долбушин был приемлем: не груб, спокоен. Общества своего не навязывал, но не шарахался, не мямлил и нерешительностью своей лошадь не пугал.

– Красивая… – похвалил он, оглядев Афродиту. – Это кто-то по линии Ришелье? И еще Рогнеда угадывается: сухость ног, шея.

Рина не помнила ни Ришелье, ни Рогнеду. Когда она пришла в ШНыр, то этих лошадей в пегасне уже не застала.

– Верно. Ришелье отец. Рогнеда бабка, – подтвердила Кавалерия. – А про эту что скажете?

Глава форта деловито осмотрел Ядвигу, по своей всеядности уже хрустевшую еловой шишкой.

– С этой дамой мы не знакомы. Что-то донского разведения.

– Да, лентяйка редкостная, – признала Кавалерия и, приблизившись к костру, присела, отогревая руки. На рукавах ее телогрейки таял лед.

– Когда-то… уже после ШНыра, когда появилась возможность… у меня была мысль разводить пегов, – медленно и куда-то в сторону сказал Долбушин. – В принципе, достать нескольких пегов несложно. Опыт тоже кое-какой есть…

Рина же смотрела на Долбушина с изумлением. Она никогда не слышала раньше о таком желании отца.

– Да и команду можно было бы собрать. Многие перешедшие к нам шныры учились еще у Меркурия… – продолжал Долбушин.

Кавалерия нахмурилась. Рина не поняла, потому ли это произошло, что Долбушин упомянул Меркурия (интересно, знал ли он о его гибели?), или она представила себе, что у ведьмарей появляются пеги.

– Ну и что же помешало такому благому начинанию? – спросила Кавалерия очень сухо.