Замуж — никогда

Сосед отстал, а Аня все больше чувствовала себя защищенной. В какой-то момент у нее даже мелькнула мысль, что из них двоих Женька старше, заботливее и… мудрее. Ведь это он первый заговорил о самом больном. О том страшном дне, память о котором день за днем разъедала мозг и грозила уничтожить душу, нет, две души, если не поговорить, не проговорить… Все… Минуту за минутой. Они поговорили, и случилось чудо, иначе не скажешь — все стало забываться. Или видеться в другом свете. Теперь, стоило Ане вспомнить то утро, сердце не обливалось кровью, а так… Постучит и успокоится. Ну, слава Богу… Дальше будет еще легче. А пока Женька относится к ней, как старший брат, даже как отец… То цветы у старушки на базаре купит, то смастерит букет из опавших кленовых листьев, то сделает из каштана и пластилина божью коровку, а из кожуры — ежика. А как он подражал мультяшным персонажам! Аня покатывалась от хохота, когда Женя изображал насос, надувающий велосипед. Мальчик-солнышко. Вот и сейчас, крича и размахивая полотенцем, он не голубя прогонял, а просил мир и покой вернуться в эту кухню, пронизанную холодом, и всеми силами старался скрыть печаль.

— Все, улетел… — Женька закрыл окно и вернулся за стол.

Вид у него был смущенный и виноватый. Его лицо медленно заливало краской. Глядя на брата, Аня набрала в грудь побольше воздуха, медленно выдохнула, сжала руки, чтобы скрыть дрожь, и посмотрела на гостью.

— Татьяна Яновна, скажите, только честно, я вам не нравлюсь?

Повисла гробовая тишина. Женщина растерянно моргнула — видимо, внезапно заданный вопрос застал ее врасплох, — но тут же взяла себя в руки.

— Хм… — она передернула плечами, — если честно… да… вы мне не нравитесь. — И она с вызовом уставилась на Аню.

— Спасибо за честность. — Девушка улыбнулась, и боль за Женю начала отступать, а вместе с ней по кухне перестали летать стрелы, запускаемые гостьей. И медленно уползал холод.

Татьяна Яновна выпрямила спину, вздернула подбородок.

— Дима, надеюсь, ты меня проводишь? — Она поднялась на ноги.

— Пожалуйста, не уходите, — Аня выставила руку ладонью вперед.

— Не уходить? — удивилась Татьяна Яновна, и ее брови поползли вверх. — Но мне здесь больше нечего делать, — властным тоном сказала она и шагнула к двери.

— Мама, не нужно… — холодно произнес Дмитрий, и Татьяна Яновна удивленно уставилась на сына.

— Ты намерен меня воспитывать?

— Мама! — Лицо Димы было похоже на восковую маску.

— Я не собираюсь вас воспитывать, — сухо ответила Аня, — я только хочу рассказать вам и Диме о нас с Женькой…

— Аня!.. — сдавленно воскликнул брат.

— Да, Женька… Время пришло… Мы не можем больше молчать. Вот что ты сейчас делал? Ты пытался разрядить обстановку. Ведь никакого кота не было, правда?

Женя опустил голову.

— И никакого голубя, да? — Аня печально усмехнулась.

На лице Татьяны Яновны появилось любопытство, щедро сдобренное торжеством. Она вернулась за стол и наклонила голову к плечу…

Девочка не такая, как все

Сестры Гольд, дочери военного врача (председателя военно-медицинской комиссии, театрала, немного поэта и немного писателя — он писал стихи и рассказы и зачитывал их друзьям, — поклонника циркачек и молоденьких актрис), потеряли маму в первые дни Второй мировой войны. Они приехали на свадьбу к родственникам в Ровно, а двадцать третьего июня уже мчались на поезде в Киев. Город бомбили, и Гольды не знали, как добраться из Киева до Харькова. Через два часа они уже не думали о том, как добраться до Харькова, а убегали от поезда, остановившегося в поле, от самолетов, бомб и пуль, свистящих над головами. Падая на землю, папа закрывал собой Розу, а мама — шестимесячную Лену, и однажды не поднялась. Обо всем этом Лена узнала от сестры, и еще узнала, что обезумевший отец хотел втащить мертвую маму в вагон, но ему не позволили. Даже пистолетом угрожали.

Вскоре после прибытия в Харьков папа отправил Розу и Лену с сестрой покойной жены в эвакуацию в Маргилан, а сам продолжал работать — выдавать справки. Справки, цена которым — жизнь: после медосмотра он и еще двое коллег решали, годен призывник к строевой службе или нет, ехать ему на передовую или в тыл. Решали, беря за справку о непригодности и деньгами, и драгоценностями.