Занимательные истории

Абу Юсуф рассказывал, что действительно, когда он стал служить у Харуна ар-Рашида и снискал его расположение, однажды подали миндальную халву с фисташками. “Когда я отведал этого лакомства, — сказал он, — я вспомнил Абу Ханифу и слезы навернулись мне на глаза. Харун ар-Рашид спросил меня, почему я так взволновался, и я рассказал ему эту историю”.

(1, 135, 252) Мой отец рассказал мне, какой случай помог Абу Юсуфу, когда он приехал в Багдад после смерти Абу Ханифы, попасть на службу к Харуну ар-Рашиду.

Случилось так, что один военачальник нарушил клятву и хотел посоветоваться об этом с факихом. Когда позвали Абу Юсуфа, он дал заключение, что военачальник не нарушал клятвы, и тот подарил ему несколько динаров, снял для него дом неподалеку от своего и приблизил его к себе.

Однажды этот военачальник пришел к Харуну ар-Рашиду и увидел, что халиф чем-то удручен. Военачальник спросил, что было тому причиной, и халиф ответил, что его беспокоит один вопрос по мусульманскому праву, и попросил привести ему факиха, чтобы он мог его обо всем расспросить. Военачальник привел Абу Юсуфа. Вот как Абу Юсуф об этом рассказывал:

— Я шел по коридору и увидел в одной из выходящих в него комнат красивого юношу с признаками царственности во всем его облике. Он сделал мне знак пальцем, как бы моля о помощи, но я не понял, что он хотел этим сказать. Потом меня повели к Харуну ар-Рашиду. Войдя, я произнес приветствие и стал перед халифом. Он спросил мое имя, и я ответил: “Якуб, да пошлет Аллах благоденствие повелителю правоверных!” Затем он сказал: “Что ты скажешь об имаме, который становится свидетелем того, как некто совершает смертный грех? Обязан ли имам наложить на такого человека наказание?” — “Не обязательно”, — ответил я.

Когда я сказал это, Харун ар-Рашид пал ниц, и я подумал, что он, должно быть, застал одного из своих сыновей за совершением этого греха и что юноша, который подавал мне знак, прося о помощи, и был его сыном, виновным в прелюбодеянии. Затем Харун ар-Рашид спросил меня, на каком основании я так говорю. Я ответил: “Потому что пророк, да благословит его Аллах и да приветствует, сказал: „Отведи заповедь о наказании сомнением", а здесь имеется сомнение, которое лишает наказание силы”. — “Какое же тут сомнение, — сказал он, — если есть свидетельство очевидца?” — “Свидетельство очевидца, — ответил я, — не делает наказание более необходимым, чем сделало бы знание о случившемся, а закон не налагает наказания на основании одного только знания”. — “Почему?” — спросил он. “Потому, — ответил я, — что наказание — это право Аллаха, которое имам должен осуществлять, как если бы это было его право, и никакие знания не дают никому основания отобрать у него это право или самому им воспользоваться. Мусульмане единодушны в том, что основанием для наказания могут служить только признание или улики, а не в том, что самого по себе знания о преступлении достаточно, чтобы сделать наказание необходимым”.

Тут Харун ар-Рашид простерся ниц во второй раз, велел выплатить мне много денег и назначить ежемесячное содержание наряду с другими факихами и распорядился, чтобы отныне я состоял при дворе.

Не успел я выйти, как мне вручили подарки от юноши, от его матери и его приближенных, что и составило основу моего благосостояния. Назначенное халифом содержание добавилось к тому, которое я получал от военачальника, а поскольку я состоял при дворе, каждый раз кто-нибудь из приближенных халифа спрашивал моего мнения или совета по разным делам, а я отвечал им и таким образом завоевал их доверие и уважение.

Потом халиф вызвал меня, принял очень сердечно, был любезен со мной и долго расспрашивал, желая узнать мое мнение о его делах, и я все больше и больше входил у него в милость, а в конце концов он сделал меня судьей.

(2, 51, 105) Вот что рассказал мне Абу-ль-Касим аль-Джухани:

— Однажды мне случилось повздорить с кади Мухаммадом ибн Халафом Ваки в присутствии Абу-ль-Хасана ибн аль-Фурата. Эта ссора перешла во вражду и побудила меня начать расспросы о кади и о его жизни — я надеялся узнать что-либо порочащее его. Я выяснил, что отец его был бедный человек, который сколачивал ящики в квартале Баб ат-Так. Тогда я сел на лошадь, отправился туда и застал его за работой. Я задал ему несколько вопросов и понял, что он человек невежественный и темный.

Я возвратился и разослал письма многим почтенным людям из числа живущих по обоим берегам Тигра, шарифам обоих кланов[27], самым известным купцам, чиновникам и ученым, приглашая их прибыть в большую мечеть в квартале Баб ат-Так. Собралась большая толпа. Я сел на лошадь, а прибыв на место, послал за Халафом-плотником. Как я и приказал, его взяли во время работы и так и привели с инструментом в грязных руках.

Тогда я сказал: “Да поможет вам Аллах! Я просил вас прибыть сюда для того, чтобы я мог задать несколько вопросов этому старику и получить ваше свидетельство о его ответах. Поэтому я прошу вас отнестись с вниманием к тому, что здесь произойдет”.