ЗАПАХ СТЕКЛА

А потом совершенно иррационально подумала: как она покажется подругам с работы со своими почти тремя сотнями килограммов. Ну ладно. Она ведь не покажется. Ее ведь станут лечить. Лечить? В госпитале, с их нищенскими условиями, с их жратвой, которую только в сортир и выбрасывать? С их разваренной, воняющей лизолом картошкой?

Что будет, когда коллеги по полиции увидят ее? Плюс у нее имеется – решиоа дело. Но вот как им показаться в подобном состоянии? И на ней висит минус: она позволила себя схватить, словно малолетняя дурочка. Впрочем, это менее всего важно.

Путаница мыслей. Что делать? Стрелять во все стороны и вызвать сюда половину польской армии, или…?

Или что?

Ее муж возвращался с большим подносом. И он совершенно не был удивлен, увидав пистолет. Только улыбнулся.

- Ты свободна, как я уже говорил, - он начал раскладывать салфетки на вспомогательном столике. – Сделаешь только то, что пожелаешь.

- И даже, если выстрелю в тебя?

- Стреляй. Самое большее, ты убьешь человека, который все время тебя любит. И это тебе известно.

Анита закусила губу.

Господи! Он ее по-настоящему любил. Теперь убедилась в этом. Подверг себя страшному риску, вписываясь в преступную организацию Ради не! Рискнул своими жизнью и свободой. Ради нее! Он любил ее по-настоящему. Только сейчас это дошло до Аниты.

Она глядела, как ее муж раскладывает салфетки.

- Дорогой?

- Да, Аниточка.

- Дай кА мне карту вин.

- Пожалуйста!

- Да, и еще одна просьба.

Да?

Она подала ему GPS и пистолет.

- Выбрось все это в озеро.

А ЕСЛИ БОГ ЭТО Я?

(A jeśli to ja jestem Bogiem?)

Графитового цвета хонда промчалась по мосту Тысячелетия⁵², как будто тот был обычным мостиком над небольшой речушкой, а не одно из крупнейших строений такого типа во всей стране. Водитель даже не успел глянуть ни на зимнюю стоянку грузовых барок, ни на парусные лодки, стоявшие у набережной полуострова. Надежная Кася, или же штурман Джи-Пи-Эс, делала свою работу без сучка без задоринки. И нельзя сказать, будто бы водитель не помнил трассу, но компьютерная девица всегда успевала напомнить о том, чтобы сменить полосу движения. Весной Ружицкий ездил задумчивым и счастливым, хотя бы по причине льющегося в окно теплого и пахнущего свежестью воздуха. Когда Кася приказала ему свернуть направо, пришлось притормозить. На Поповицкой пробки, правда, не было, всего лишь легонький запорчик. На Пильчицкой он снова нажал на педаль газа.

- Держись левой стороны, - напомнила Кася.

Она была права, а весенний вечер способствовал задумчивости. Ружицкий включил поворотник. Обнаружив просвет в сплошном потоке машин, идущих с противоположной стороны, он свернул влево, на широкую, осененную платанами подъездную дорогу. Бесконтактный датчик поднял шлагбаум; когда водитель заглушил двигатель, стекла поднялись самостоятельно.

- Добрый день, пан доктор! – Беата, секретарша шефа налетела на паркинге, когда Ружицкий не успел еще толком выйти.

- Привет, красавица Беата. Плохо, совсем паршиво или все катится в задницу?

Женщина слегка скривила носик.

- Скорее всего, последнее.

- Даже так?

- Дело даже не в том, - девица едва поспевала за ним, стуча каблучками по гранитной плитке. Чувство равновесия у Беаты было просто фантастическим – ни разу не споткнулась. – Новых пациентов только двое. Зато дети крупных шишек! Шеф обделался, сидит с ними сейчас и не знает, что делать.

В присутствии Ружицкого Беата могла позволить себе пооткровенничать и даже матерок подпустить. Доктор считался "своим парнем".

- Вот же, блин. А я так надеялся на спокойную ночь.

- Надеялся, говоришь?

Беата глянула искоса, бегом поспешая за Ружицким. Но его взгляда ей уловить не удалось.

- Ну да, необходимо помнить о надписи над карнизом у входа: "Оставь надежду, всяк сюда входящий"⁵³.

Секретарша инстинктивно зыркнула в ту сторону. Да нет, девиз по-прежнему гласил: "Мы – ваша надежда". Огромные двери беззвучно раздвинулись перед ними.

- Пан доктор! Пан доктор, что с моим сыном?

- Пан доктор, Оля останется нормальной?

Ружицкого осадила толпа из полутора десятков членов семей, перемещавшихся туда-сюда по шикарному вестибюлю. Беата вместе с тут же подбежавшим портье расталкивали наступавших цепью людей.

- Пан доктор, на вас одна надежда!

- Пожалуйста, умоляю вас. Вот все результаты анализов из больницы… Пан доктор!

Полная женщина размахивала веером бумажек. Но портье был выдрессирован как следует: настырную просительницу он отпихнул и деликатно, и в то же время решительно.

- Сейчас вас пан доктор принять не может! – голос у портье был очень решительным. – Приходите только в назначенное вам время.

Беата открыла ключом внутреннюю дверь. Эта дверь не могла быть автоматической, иначе толпа прорвалась бы в коридор. Портье искусно переместился из авангарда в арьергард, превратившись в Рейтана⁵⁴.

- Господа, нельзя, - заслонил он проход всем своим телом. – Нель-зя!

- Но только пан доктор может нам помочь!

- Нельзя! – только и повторял тот. – Приходите в назначенное вам время.

- Но ведь…

- Но ведь пан доктор без предварительной договоренности не принимает.