Запас прочности

Капитан-лейтенант Русин приказал передать по отсекам:

— Первой боевой смене заступить на вахту!

Началась нормальная боевая жизнь. Все разошлись по своим местам. Вахтенным офицером заступил командир первой боевой части старший штурман старший лейтенант Алексей Васильевич Прибавин, а вахтенным инженер-механиком — Ефимов.

Свободные офицеры собрались в кают-компании. За обеденным столом — оживленный разговор.

Старший лейтенант медицинской службы Михаил Афанасьевич Воробьев спрашивает у каждого, нравится ли обед. Человек он заботливый и беспокойный. Воробьев — лекпом с подводной лодки «Д-2». На «Л-21» его взяли «напрокат», на один боевой поход — взамен заболевшего доктора.

Улучив удобный момент, Воробьев говорит капитану 1 ранга Орлу:

— На «Декабристе», когда не было больных, капитан второго ранга Линденберг мне всегда разрешал нести вахту сигнальщика-наблюдателя. У меня прекрасное зрение. Я даже разработал свой собственный метод повышения зрения у наблюдателей в ночное время. Я прошу разрешить мне и в этом боевом походе нести вахту вместе со старпомом.

— Ну что же, я думаю, Сергей Сергеевич не будет возражать, — сказал Орел, вопросительно взглянув на командира корабля.

— Разумеется не буду, — охотно ответил Могилевский и добавил: — Это очень похвально. Я люблю, когда на корабле нет людей, изнывающих от безделья. Но только прошу, Михаил Афанасьевич, чтобы ваши основные функции не страдали от этого совместительства.

— Можете не сомневаться, товарищ командир.

Так в списках наблюдателей-сигнальщиков среди комендоров и торпедистов появилась фамилия лекпома Воробьева.

Сутки прошли спокойно. Вечером 7 марта, когда над морем сгустилась такая темень, что в перископ не стало видно даже волн, поступила команда гидроакустику:

— Прослушать горизонт!

— Горизонт чист! — доложил старший матрос Ковалев, несший гидроакустическую вахту.

Мы всплыли в крейсерское положение. Море было около четырех баллов. Ветер встречный — «мордотык», как шутливо зовут его матросы. Через час ветер стал шквалистый, баллов на восемь. Направление его резко менялось. К килевой добавилась бортовая качка.

Лекпом Воробьев, заступая на вахту наблюдателя-сигнальщика, заметил мой бледный вид.

— Виктор Емельянович, что с вами? Вам нездоровится?

— Мне всегда нездоровится, доктор, после шести баллов.

— А вы знаете, некоторым при качке здорово помогают черные сухари.

Это для меня было ново. Я еще никогда не пробовал лечиться от морской болезни черными сухарями. Соленые огурцы, селедка, квашеная капуста, клюквенный экстракт, вобла, лимон, драже с аскорбиновой кислотой — все перепробовал. Немного помогало. Курить я бросал обычно еще в самом начале боевых походов, чтобы голова всегда была светлой.

По моему заказу кок старший матрос Ф. А. Дмитриев принес мне пригоршню мелких черных сухариков из только что откупоренной банки. Жевал я их с таким хрустом, что, казалось, даже мозги встряхивались. Подействовало. Тошнота убавилась.

Своего апогея ветер и крутая волна достигли глубокой ночью. Крен достигал 40–47 градусов на левый борт. Нередко валы с бешеным ревом врывались на мостик, вливая каждый раз по тонне воды в центральный пост. Дважды командиру приходилось стопорить машины, так как корабль, с ходу зарываясь в волну, начинал идти на погружение. Дифферент доходил до пяти градусов на нос, и плоскость верхней палубы, таким образом, превращалась в огромный горизонтальный руль. В эти моменты люди по приказанию командира ныряли в центральный пост.

У моряка два врага: противник и разбушевавшаяся стихия. И трудно бывает определить, кто из них опаснее.

От большого крена из аккумуляторов выплеснуло электролит.

— Прекрати зарядку, — посоветовал я Долгополову.

Командир корабля принял решение погрузиться и под водой переждать шторм.

Спешно приводим в порядок аккумуляторную батарею. Бригаду, которая работает в первой аккумуляторной яме, возглавил командир отделения электриков старшина 1-й статьи В. П. Панов, во главе другой бригады — электрик П. В. Исаков. Учитывая важность этой работы, я послал в одну аккумуляторную яму командира группы движения Ефимова, вторую яму взял под свою опеку командир БЧ-5 Долгополов. Хорошо, что на подводном минзаге аккумуляторная батарея установлена так свободно, что между рядами баков можно даже прогуливаться. Не жалея пресной воды, прямо из шланга промываем аккумуляторные ямы, потом насухо протираем каждый бак. Через четыре часа изоляция аккумуляторов поднялась до нормы.

Электрики, довольные результатами своей работы, разошлись по отсекам, а я по привычке заглянул в штурманскую каюту познакомиться с обстановкой. Над картой работал старший лейтенант Прибавив.

— Алексей Васильевич, а это что у тебя здесь нанесено? — спросил я, увидев цифру «8», обведенную аккуратненьким кружочком.

— По данным разведки, в этом районе моря находятся восемь подводных лодок противника.

— Да. Веселенькое соседство. А глубины какие здесь?

— Глубины здесь хорошие, порядка восьмидесяти метров.