Записки бойца Армии теней

Ренэ интересовалась Германией. Понравилось ли нам там? Мы отвечали неопределенно или же старались перевести разговор в более нейтральное русло. На следующий день Ренэ неожиданно спросила:

— Месье, как вы думаете, скоро ли погонят бошей из России?

— Куда там! — засмеялся Мишель, — немцы — такая силища, что русские скоро сдадутся. — Даже наша Франция не смогла с ними справиться!

— Странно… — ни к кому не обращаясь, засомневалась Ренэ.

Прошло еще несколько дней. Вскоре мы поняли, почему нас определили именно в эту гостиницу. Ренэ, как и ее отец, очень с нами подружилась. Без нее нам было пусто и скучновато. Мишель уже окунулся в парижские будни, ходил на встречи с нашими руководителями, помогал в распространении листовок. Один я в своих бинтах был прикован к комнате. И вдруг, когда, — а это бывало часто, — Ренэ балагурила с нами, она повторила тот же вопрос: «Когда бошей погонят из России?» А на ответ Мишеля, что этому, по-видимому, не бывать никогда, ехидно заметила:

— А по-моему, вы думаете иначе. Нечего принимать меня за несмышленную дурочку: среди книг на вашей полке я видела спрятанные листовки…

Мы оторопели: неужели так глупо и элементарно влипли? Посмотрели украдкой и осуждающе друг на друга.

— Чего вы переглядываетесь? — заметила это Ренэ, — до вас здесь ночевала моя кузина Женевьев, активистка компартии. Скрывалась от полиции. Так я ее выручила: пока отвлекала ажа-нов болтовней, у нее было время улизнуть вот через это ваше окно, на крышу сарая, а с нее — на другую улицу…

Конфликт был исчерпан, нам долее незачем было друг перед другом кривить душой. У нас появился настоящий товарищ и единомышленник. Да какой прелестный!

Помню, перед самым комендантским часом Мишель пошел на встречу с «ответственным» Гастоном. Мы с Ренэ долго ждали его возвращения. Давно уже комендантский час, а его все нет и нет. Как тревожно переживали мы с Ренэ эту задержку, каких только догадок не строили! Уже собирались идти на его поиски, как появился он сам. Угрюмый, нелюдимый, злой. Таким я его еще никогда не видел. Долго отходил, наконец произнес:

— Сасси! Погиб Морис…

Передо мной, как живой, встал облик Мориса, его исхудавшее, измученное недосыпанием, но милое лицо… Вспомнился незамысловатый ужин на рю де ля Конвансьон, передача Коминтерна, браунинг, совместная работа в ночном Париже и… его мрачный тост…

Как он погиб? Среди бела дня, со своим семнадцатилетним напарником-тезкой он бросил бомбу в форточку немецкой столовой «Зольдатенхайм». Пока там раздавались стоны, примчались полицейские, жандармы. Схватили чуть замешкавшегося напарника. Морис, находившийся уже далеко, вернулся, начал стрелять. Полицейские, выпустив схваченного, ответили огнем, ранили Мориса в ногу. Напарник услышал его крик: «Беги! Меня живым не возьмут!» И тут же Морис покончил с собой. Одни говорят, что он выпустил в себя последнюю пулю, другие, что раскусил ампулу с ядом… Как бы то ни было, но тост его исполнился: сестренка не прочтет его фамилии в списке расстрелянных, не узнает о его гибели…[27]

— Я решил, Сасси, передать почти весь наш немецкий заработок, все наши марки в кассу помощи семьям погибших — в фонд солидарности…

Так для нас настали очень голодные времена…

Наконец сняты мои бинты, остались только свежие красные рубцы. Я

сфотографировался в том же «Юнипри», куда сходили с Ренэ, затем с Мишелем отправились на встречу с Кристианом. Добирались со всеми предосторожностями, остерегаясь «хвоста». Нацисты стали применять новый метод слежки — передачу «объекта» по эстафете. Поэтому мы часто и неожиданно для постронних пересаживались из вагона в вагон, пользовались и другими известными нам методами сбивания со следа. Собственно, это делали не столько из опасения, за документы наши пока бояться было нечего, сколько для тренировки.

К назначенному сроку мы были в кафе «Дюпон». Хорошо запомнилась его реклама: «Chez Dupont tout est bon!» (У Дюпона всё отлично!). В зале, как обычно, царило оживление. Мы в автомате взяли по стакану йогурта и стали за столиком, лицом ко входу. В дверях показался Кристиан Зервос. Подошел к автоматам, взял тоже стакан напитка и, будто выискивая глазами свободное место, прошел мимо нас:

— В Порт Дофин! — тихо обронил он название станции метро, — оттуда пойдете следом за мной.

Через минуту после ухода Кристиана, вышли и мы. В Булонский лес, следуя за ним, добрались благополучно. Прогуливаясь там по весенним аллеям, пустынным и влажным, мы жадно слушали отрывистые, краткие фразы нашего руководителя. Прежде всего он отругал меня:

— Тебя послали не за тем… То могли сделать и сами немцы. Теперь приходится менять твои документы. А «типография» у нас не такого масштаба…