Записки бойца Армии теней

В то воскресенье бомбардировщики внезапно появились к вечеру, будто вынырнули из ярких лучей опускавшегося в воды океана яркого солнца. Шли они почему-то очень низко. В ушах звенело от их надсадного рева и извергавших огонь зениток. Я, как и обычно, принялся их считать: двадцать… шестьдесят… восемьдесят… еще и еще… Перед клином летящей армады — стена сплошных разрывов. Но самолеты неуклонно надвигаются, будто это их не касается. Величественная картина! Никакой попытки отвернуть, нарушить строй! Какими поистине стальными нервами надо обладать, чтобы так ровно вести машины среди густой каши разрывов! Стрельба: в бой вступали все новые и новые батареи. Вот вспыхивает крыло у одного… вот у второго самолета. Сверху до меня доносятся глухие взрывы, и там ширятся густые белые облака, из которых в разные стороны начинают, кувыркаясь, выпадать сверкающие на солнце серебром обломки. Задымилось еще несколько самолетов, и от них пошли черные шлейфы. Они теряют высоту, начинают вихлять и все с большей скоростью нестись к пучине океана. Только тут некоторые бомбардировщики стали сворачивать в стороны и, ковыляя и прихрамывая, поворачивать назад, под прикрытие слепящего яркого солнечного диска, опускавшегося в океан. Из подраненных самолетов выпали черные точки, над некоторыми вспыхнули купола парашютов…

В тот день я насчитал 27 сбитых или поврежденных бомбардировщиков. Одни врезались в зеркало океана, другие взрывались на береговой полосе с нашего берега Луары или с противоположного — у Сен-Бревена. Такого массового урона РАФ на моей памяти еще не имел. Почти треть! Бомб так и не сбросили, атака была полностью отражена. В Сен-Назере обнаружили тела двух летчиков с нераскрытыми парашютами: они так и лежали, обнявшись. Лица их чудом остались целыми: оба — блондины, очень похожие друг на друга. Кто-то определил, что то были канадцы, выразил догадку, что это — братья, не хотели попасть в плен, поэтому, мол, и парашютов не раскрыли. Одного летчика нашли погрузившимся ногами в навоз, с располосованным парашютом. Ужасная картина: туловище, как гармошка, осело на ноги, бедренные кости вылезли из плеч…

С тех пор налеты прекратились надолго. Над городом установилась непривычная тишина: ни сирен, ни рокота, ни уханья зениток. Будто война уже закончилась. А нам от руководства полетели приказы: ускорить работу над картой зенитной обороны, составить схему расположения точек ПВО береговой полосы и городов Сен-Назера и Нанта. Так настал месяц февраль.

В первых числах этого месяца на всех своих учреждениях оккупанты приспустили флаги со свастикой. На лацканах мундиров — траурные ленточки. Заметно поникла надменность «властителей мира»: объявлен трехдневный траур. Сталинград! Огненная топка, в которой расплавился мощный кулак гитлеровского «Дранг нах Остен» — натиска на Восток. В Югославии, как говорят, Сталинград прозвали «Станиград» — «Станьгород». И воспрянули жители Франции, да, наверно, и других стран. Одиночная вооруженная борьба патриотов стала перерастать в настоящую войну — «гериллу». Воспрянули и те, кто ранее не то боялся, не то раздумывал и выжидал — слишком долго надеялись, терпели унижения, ожидали «второго фронта», которого все не было и не было. Пора! «А то, глядишь, и без тебя обойдутся!»…

В тот поздний вечер я долго лежал в сумерках под противно моросящим дождиком в яме, до половины наполненной водой. Я уточнял последние привязки выявленного днем нового объекта — бетонной площадки зенитной батареи, к которой не удалось подъехать поближе, слишком зоркое было охранение. Грузовик замаскировал в придорожных зарослях метрах в пятистах отсюда. А сюда пришлось подкрадываться ползком. Недалеко — часовой, я его вижу. Он то топчется, постукивая каблуком о каблук, то делает короткие пробежки, пытаясь согреться… Противная погода! Переживем! Зато гитлеровцам-то здорово всыпали! Сталинград не только выдержал натиск, но и разгромил целую армаду Паулюса! Скороспелый «фельдмаршал»! На душе радостно!.. Зарисовка закончена, еще раз проверим. Нет, ни одной привязки не забыто, глазомерная съемка вроде соответствует. Ползком возвращаюсь назад. Ух, как промок! Сажусь в кабину, еду в Сент-Андрэ-дез-о. Мишеля еще не было: у него сегодня встреча со связным из Парижа. Интересно, какие сообщат ему новости? Я перенес все отметки на основную карту, спрятал ее в тайник. Принялся резинкой стирать карандаш с моей путевой. Не получается: бумага набухла и раскисла, резинка сдирала и скатывала верхний ее слой в катышки. Да ладно уж, отложу до завтра, к тому времени она подсохнет… Скорей почиститься, выжать и развесить одежду, белье, пусть просохнут! А теперь… теперь быстренько под манящее одеяло. Согреться!..