Записки бойца Армии теней

Диаметр зоны оцепления во время работы был настолько велик, что нам удавалось рыскать по развалинам вокзала в поисках «чего Бог послал». Кто-то обнаружил вход в подвал, а там — бочки с вином. Ему подали несколько котелков, а потом и целый термос из-под кофе, на двадцать литров. Наполненный поставили в ряд с порожними. Конец работы, построение, пересчет. Вот-вот дадут команду трогаться. Откуда ни возьмись, гауптшарфюрер! Подходит. Уже видно, как он крутит своим хоботом с расширяющимися, как у собаки, ноздрями, нюхает, крутя головой во все стороны. Подошел прямо к бачкам, обошел их раз, другой… Стал по ним стеком постукивать. А сам все нюхает и нюхает…

— Открыть этот! «Прямое попадание», никакой ошибки! Ой, что сейчас будет!.. А на его лице — ни малейшего удивления, будто этот бачок и должен был быть полным! Сунул внутрь палец, поднес к носу, понюхал, лизнул и… закатил глаза под лоб. А на морде расплылась блаженная улыбка! Вдруг подошел и уперся стеком мне в грудь:

— Этот бачок — ко мне в вагон!.. И каждый день мне по полному бачку, ясно? Колонна, форвертс онэ шритт марш! (вперед марш!).

Вот тебе и цербер!

* * *

Над нами часто стали кружить штурмовики-разведчики союзников. Изредка спускались до бреющего полета, постреливали очередями. Но никогда не атаковали «полосатиков».

И эсэсовцы-конвоиры, при их появлении, прижимались к нам, как к своим спасителям. Состав стоял у входа в какой-то туннель, ведший внутрь горы. Туда-сюда сновали крытые грузовики: в горе находился какой-то военный не то завод, не то склад. Видимо, на это обратили внимание и воздушные разведчики, стали чаще кружить над этим местом. В небе они были полными хозяевами — никаких немецких самолетов! Ни зениток, ни разрывов их снарядов!

Так прошло недели три. Вдруг, в разгар работы, нас бегом вернули к нашему составу. Погрузили и к вечеру поезд тронулся. Пронесся слух, что пришла какая-то телеграмма о нашей передислокации. Мы определили, что на этот раз едем на север, — справа часто показывалось зеркало реки Рейн. Примерно через полчаса-час в небе — армада бомбардировщиков, заухали взрывы бомб. Мы были уверены, что бомбят как раз тот туннель, где мы стояли. Других стоящих объектов там не было. Значит, нам здорово повезло! Уже ночь, мы все едем на север. А там — Кёльн! Ура, ура, ура!..

* * *

В эту ночь никто не спал, толпились у щелей, у окон: слева — скалы, справа — Рейн. Под утро поезд стал маневрировать: то вперед, то назад… Мы не выдержали этой монотонности, легли спать. Когда нас утром разбудили и построили перед вагонами, мы увидели, что стоим у какого-то туннеля. Несколько вагонов перед нашим, в том числе эсэсовский пассажирский и кухня, были загнаны в туннель. Вагон с Колей «Америкой» и мной, другие — стояли под открытым небом. Справа и слева — холмы. Вскоре мы узнали, что находимся у городка Брюль, в восемнадцати километрах южнее Кельна. Правы оказались подпольщики Бухенвальда!

Тут и должны мы предпринять побег. Удастся ли он? По утрам подавали несколько порожних телятников, грузили в них наши бригады и везли в Кёльн. Стали работать на южной товарной станции.

Десятки груженых составов остались намертво прикованы на этой станции. Часть вагонов была обуглена, были и опрокинутые их остовы. Все пути разорваны, воронка на воронке, — знакомая картина! Понятна и наша работа: восстанавливать пути, засыпать и ровнять воронки, разбирать и относить покореженные рельсы, таскать и монтировать новые. Но кое-где зарылись невзорвавшиеся бомбы. Их необходимо было находить и обезвреживать — выкручивать детонаторы. Из добровольцев составлено несколько «бомбензухер-коммандо», с особым усиленным питанием. Им и предоставлена работа по разминированию. Бывало, что из этих «престижных» команд с дополнительным питанием возвращался лишь конвой: неожиданные взрывы уничтожали ее всю, целыми оставались одни эсэсовцы, находившиеся на безопасном расстоянии и в укрытии. Набирали других добровольцев…

Мы должны были восстанавливать пути, чтобы дать возможность вывезти десятки груженных военным снаряжением и продовольствием составов. А бомбардировки не прекращались ни днем, ни ночью, — жизнь была веселой, ничего не скажешь…

* * *

Дважды в день, на работу и с работы, мы проезжали через полустанок Кальшойрен. Там, рядом с железнодорожным полотном, стояло два барака — лагерь девушек, остовских работниц. Без особого труда удалось установить с ними контакт, договориться: объяснили им место нашей работы, под каким большим камнем мы будем оставлять им записочки.

Как нас, так и их прежде всего интересовали земляки. Они были из Смоленской, Брянской, Минской, Днепропетровской, Станиславовской и других областей. Когда дружба более-менее закрепилась, в одной из записочек мы попросили их содействия в случае нашего побега. Они ответили согласием.

* * *