Записки бойца Армии теней

«Вооружившись», вернулись в лес. Побежали по опушке. Дальше — открытое поле — не перебежать! Самолеты уже улетели, вот-вот покажется погоня, куда спрятаться? На поле, приткнувшись к самой опушке, два стога сена. Не залезть ли в них?.. Нет, не будет никакого обзора, никакой свободы действий. Лучше замаскироваться… Куда?.. а вот сюда — под этим развесистым кустом! Он — на самой кромке леса. Листва еще на нем держится, а под ним — много опавшей. И обзор будет достаточный. Залезли, тщательно припушили себя листвой. Стали прислушиваться и ждать…

Глава 14 Полгода до Победы

Из чащи послышался треск сучьев, и оттуда выскочила цепочка запыхавшихся эсэсманов. Их ничуть не заинтересовал обычный одинокий куст на опушке, но, завидев стога сена, они, чуть не наступив на наши ноги, ринулись к ним. Обступили один, раза два пальнули в него, потыкали штыками, крикнули: «Раус, ферфлюхте!» (Вон оттуда, проклятые!) Подбежали к другому, проделали то же. Затем поглядели направо, налево, потоптались, о чем-то споря, затем заторопились в сторону Кёльна и вскоре исчезли из виду.

Продолжаем лежать. Из нашего убежища хорошо видна насыпь железной дороги на горизонте. Часа через два по ней в сторону Брюля пропыхтел, дымя, паровоз с двумя вагонами — с охранниками и французами: они даже не доработали до конца дня! Теперь можно вздохнуть: оцепления нет, погони больше не будет!

С самого утра я был уверен в успехе. Какое-то доброе суеверное предчувствие: в воскресенье я родился, в воскресенье началась война — бомбардировка Белграда, в воскресенье взят в плен и… все эти воскресенья заканчивались удачно. Я в них верил, в эти мои воскресенья. Воскресенье — мой хороший день, хоть и не обязательно сверхсчастливый. Сегодня тоже воскресенье, 5 ноября 1944 года. Вовремя стали бомбить именно там, где мы работали. Мы бежали, мы почти на свободе. Безусловно, провиденье — на нашей стороне! Но призрак первой удачи… нет, ни в коем случае он не должен опьянять! Не забывать об осторожности!..

Лишь с наступлением густых сумерек мы покинули наш куст-спаситель. Перешли через обширное поле. Вдоль железной дороги-ориентира направились к Кальшойрену. Теперь всё зависит от девчат. Ждут ли, как мы того просили во вчерашней записке? А если нет? Если испугаются и поднимут шум? Как будет обидно: на западе, близ Дюрена, не умолкает канонада, медленно, но верно наступают союзники, скоро конец испытаниям! Продержаться бы чуть-чуть, ну самую малость! Эх, не знали — не ведали мы тогда, что «малость» эта растянется на целых полгода. Полгода до Победы!.. Кровавых полгода!..

Девчата нас ждали! В их раскаленной печурке сгорели мои брюки, а с ними и последние каторжанские атрибуты — номер и красный винкель на брюках! Не стало номера 44445!!! Нет его больше! Нас прилично приодели, дали по кепке. Но это не все: нас ждал паренек, который тут же повел в свой мужской лагерь в Гермюльгайме, в нескольких километрах отсюда. По дороге рассказал, как нам «легализироваться». Прежде всего под кепками надо скрывать наши короткие волосы. Если все же обратят внимание, сказать, что, мол, недавно переболели тифом. В лагере большая текучка — одни приходят с прифронтовой полосы, другие уходят — торопятся на восток, поближе к своим, к родине. В случае расспросов надо будет сказать, что бежали от фронта, со стороны Дюрена. По утрам два мастера-немца забирают свои бригады. По-переменно: если сегодня первым один, то завтра первым возьмет свою бригаду второй. Выходить поэтому нам надо со вторым, оправдываясь, что, мол, проспали своего мастера. То же повторим и на следующий день. Так и познакомим с собой обоих мастеров.

Лагерь-общежитие размещался в большом здании на окраине в «Кайзерсаале». Что здесь было раньше, почему такое название никто не знал. Скорей всего здесь был клуб. В огромном помещении, зале справа, у стены стояли двух-этажные стандартные койки-вагонки с узкими проходами между ними. Слева, у окон, — длинный ряд столов со скамьями. Сейчас здесь жило около восьмидесяти ребят в возрасте 15–18 лет. Прикреплены они к ратхаузу — поселковому управлению Гермюльгайма. Работа — содержание в порядке и ремонт асфальтных улиц и дорог поселка и окрестностей.

Через несколько дней оба мастера знали нас в лицо. Я вскоре был повышен в «переводчики», «Америка» — в помощники. Меня очень поразило: война, постоянные бомбардировки и разрушения не выбили аккуратных немцев из колеи. Каждый поселок ревностно продолжал следить за своим хозяйством. Даже маленькие рытвины, не говоря о воронках от бомб, мгновенно устранялись. Где-то работал и асфальтный завод.

Вечером мы с Николаем, каждый по своей бригаде, подавали количественный состав проработавших днем, и на них выдавались пайки.