Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928

Наконец-то Старый Бечей. Около вокзала – молодой парк, и от него длинная улица, вся асфальтированная; чистенькие, одноэтажные дома. Идем медленно и долго, извозчики не по карману. Чистая площадь, две готические церкви с часами, православная и католическая для мадьяр. Две гостиницы, нам удается найти номер за 10 динаров. Идем разыскивать Русский дом, где, говорят, можно и пообедать.

В Бечее имеются серные источники и хорошие недорогие ванны. Общий бассейн за 1 динар. Обеды в Русском доме также очень дешевые – по 2 динара. Это уже исключительно благодаря стараниям генерала Барковского – председателя здешней русской колонии, сумевшего организовать дело и привлечь симпатии и пожертвования местных жителей – и сербов, и мадьяр.

Гостиница очень чистая и приличная, внизу в саду ресторан, где по вечерам играет музыка, которая, впрочем, мешает нам спать. Вполне благоустроенный курорт, если бы только у нас в кармане было побольше денег. Мой маленький запасец быстро тает, остается лишь 1000 динаров, хотя мы ограничиваемся самым необходимым (это примерно около 30 золотых рублей).

В половине мая вновь отправляюсь в Белград, на этот раз уже на пароходе по Тиссе и по Дунаю. Билет третьего класса стоит всего 16 динаров. Всего пути около 5 часов. Берега по Тиссе – унылые, низменные, однообразные, и лишь при входе в Дунай картина меняется: величественная река и крутой правый берег с частыми селениями.

В Белграде поневоле жмешься к своим знакомым, так как никого не знаешь. Плетусь опять к Богдановым и нанимаю около них угол за 12 динаров в сутки. Богданов не совсем здоров. Очень приветлив по обыкновению, дает некоторые советы и обещания дать Мусе пособие в 250 динаров.

На другой же день отправляюсь в поиски места и прежде всего в русское посольство. Там, во дворе, в бывших службах и даже в бане и прачечной разместилась так называемая «чрезвычайка», т. е. не божеские учреждения.

Есть еще полурусское учреждение «Државна комиссия» под предводительством Любы Ивановича. Туда входят наши русские: Штрандман[427], Челноков, Плетнев[428]

, Палеолог[429]. Эти учреждения между собой не ладят, а у хлопцев чубы трещат.

Сначала пытаю счастье у С. Н. Смирнова[430], бывшего секретаря ее высочества Елены Петровны[431], сестры регента Александра. Смирнов производит впечатление быстрого, дельного и обходительного человека. Он направляет меня в Отдел труда, где встречаю корректного господина с очень знакомым лицом. Оказывается, он из Государственной канцелярии в Петербурге, где я его, очевидно, и встречал. Он советует мне, во-первых, не уезжать из Белграда, пока я не добьюсь места, и, во-вторых, попытать счастья у министра правды[432]

– русофила, окончившего русский университет. Он дает русским места.

Однако министр сейчас в Загребе на съезде. Посижу у моря, подожду погодки. А деньги все плывут. Случайно встречаю на улице профессора Локоть[433], советует повидаться с председателем Общества славянской взаимности Смольяниновым[434].

Не наш ли он, рязанский?

В назначенный день и час отправляюсь к Смольянинову. Выходит маленький горбатый господин с решительными манерами и голосом. Оказывается, действительно рязанский, из спасских помещиков, бывший попечитель Рижского учебного округа.

– Откровенно вам скажу, мне уже русские надоели. Но своему земляку надо помочь. Приходите через час.

Пользуюсь этим часом и захожу напротив, через улицу, к Д. И. Никифорову[435], бывшему директору Кредитной канцелярии после Л. Ф. Давыдова. Он причислен к Министерству финансов на 1000 динаров жалованья в месяц, и ему отведены по реквизиции две комнаты в какой-то торговой школе. Встречает меня любезно, но далеко не радостно, рассказывает, что в Министерстве финансов ему никакого дела не дают, работу его игнорируют, так что он даже перестал ходить в министерство. Или просят у него совета, как сделать динар полноценной монетой?

– Если бы я обладал таким талисманом, – говорит Никифоров, – то не сидел бы здесь в Торговой школе в Белграде.

В общем, визит довольно безотрадный.

Возвращаюсь к Смольянинову, у него уже сидит какой-то полный господин – Павлович, бывший воспитатель регента, следовательно, лицо, довольно влиятельное в Сербии. У него уже готово для меня письмо к министру финансов. Кроме того, Смольянинов дает мне визитную карточку к Максимовичу, якобы своему человеку в Министерстве финансов. На следующий день пытаюсь быть у министра. Тщетно: он на седнице[436]. Вместо министра принимает его секретарь. Надо сказать, сколько раз я ни пытался попасть к министру, он всегда был на седнице и всегда принимал его секретарь. Передаю письмо Павловича секретарю, оно так и кануло в вечность. Когда после я хотел справиться, что же последовало по этому письму, то оказалось, что оно потерялось.