Записки Джека-Потрошителя

Глава третья Исступление

Острый нож рассекает лицо Элизабет Страйд снова и снова.

Сикерт энергично и хладнокровно расправляется с неудачным рисунком. Портрет Страйд превращается в лохмотья, которые полосами свисают с мольберта. Художник срывает то, что осталось, и, скомкав, бросает в угол.

– Вам, возможно, это кажется несколько эксцентричным, – говорит он, заметив недоуменный взгляд Дарлинга. – Но мы с Уистлером всегда так поступали с работами, которые нас не устраивали.

Вспомнив о Джеймсе Уистлере, художник еще больше мрачнеет. Последние несколько недель он ни словом не обмолвился об Уистлере, словно того и не существует на свете. Однако…

– Должен сознаться, я вспоминаю о нем каждый раз, когда берусь за кисть, и это мучительно. Не знаю, когда я избавлюсь от этого наваждения! Для человека искусства такое состояние губительно. Мне, понимаете ли, нужно душевное равновесие, но сейчас я не в силах его обрести. Я знаю, это выглядит странно, может быть даже ненормально, но поймите: нас с ним слишком многое связывало… Это была настоящая дружба, Дарлинг. Он даже не догадывается, какую боль причинил мне этим разрывом!

Сикерт несколько раз обходит мольберт. Он напоминает шамана, колдующего возле алтаря.

– Просто какой-то замкнутый круг. Раздражение не дает мне работать, и это приводит меня в еще большую ярость. Думаю, мне все-таки следовало уехать во Францию, как я и собирался в августе! Впрочем, если быть до конца искренним, то весь этот год меня преследуют неудачи, – заканчивает он, рассматривая наброски, лежащие на столе. – Все это, увы, годится лишь на растопку… Вряд ли я когда-нибудь достигнутой популярности, когда даже самый неудачный эскиз приобретает ценность в глазах знатоков!

И он невесело смеется.

– Что там говорит моя милая женушка? Я написал ей пару дней назад, что переехал в Дьепп. Хотел провести время тут у вас, в добровольном заточении. Надеялся, что смогу привести в порядок нервы, но, кажется, и здесь потерпел фиаско. Да еще эти ночные шорохи!

– Ваша выдумка, боюсь, не удалась, – сообщает Дарлинг. – Эллен почти уверена, что вы в столице. Я, естественно, ничего не сказал, но ей показалось странным, что письмо написано на бумаге, где стоит ваш лондонский адрес. Она заявила, что прекрасно знает о том, что вы никогда не пишете на ней, когда уезжаете.

– А, черт! – Сикерт произносит это безо всякой злости. – Я вам уже говорил, эта женщина умнее, чем мне казалось, когда я женился. И вот вам доказательство того, как вредны привычки: они подводят вас, когда вы меньше всего этого ожидаете. Я имею в виду бумагу! С другой стороны, – он останавливается у окна, – у меня могло просто не оказаться под рукой другой… Черт возьми! Вот он! Смотрите!

Человек исчезает за деревьями, и, когда Дарлинг подходит к окну, в саду уже никого нет.

– Вам показалось…

– Клянусь, я видел там кого-то! За нами следят, Дарлинг! – Он усмехается. – Это могут быть шпики из тех, что сопровождают Эдди. Кто знает, в чем они нас подозревают теперь? А может быть, вы сами скрываете какие-то тайны, а, старина? Признайтесь, что за ужасные фамильные секреты вы храните?

– Мне не до шуток, Сикерт! Эти люди могут оказаться кем угодно.

– Не придавайте значения, это наверняка кто-то из Особого отдела. После того как Эдди посещал нашу обитель, мы попали в поле зрения Министерства внутренних дел, но не думаю, что за нами будут долго наблюдать. Хуже всего, что эта чертовка Страйд сбежала… Я попытаюсь найти для вас еще кого-нибудь!

– Только не через работный дом, прошу вас!

– Нет, вы действительно ужасный сноб, Дарлинг! Нам просто не повезло. В следующий раз я попрошу подыскать нам глухую старуху лет так под девяносто, которую не будут пугать странные звуки и которая не сможет удрать со столовым серебром.

– Вам следует писать юморески для «Панча», – Дарлинга, похоже, ситуация нисколько не забавляет.

Сикерт ухмыляется.

– Бросьте, все это не стоит вашего беспокойства. Как думаете, стоит ли подать жалобу в работный дом?

Дарлинг пожимает плечами, ему не хочется тратить время на полицейское расследование, которому тогда непременно дадут ход.

Тем же вечером место исчезнувшей Страйд занимает человек по имени Чарльз Райт, найденный литератором через одну из контор по найму прислуги. Это солидный человек, флегматик, спокойный и невпечатлительный. Однако спустя три дня он тоже неожиданно оставляет место, сославшись на «непредвиденные обстоятельства» и не требуя платы.