Записки Джека-Потрошителя

– Шайка безумцев? – уточняет Томпсон. – Я в это никогда не поверю. Один человек может совершить жестокое немотивированное убийство, но как он сможет убедить другого помочь ему? Разве что силой, но в таком случае, как он может полагаться на подобного напарника? Ясно же, что тот предаст его при малейшей возможности.

– Деньги? – предполагает Сикерт. – Вы не представляете, как много человек может сделать за деньги! Особенно если он воспитан среди простолюдинов.

– Я не думаю, что простые люди, о которых вы отзываетесь с таким пренебрежением, готовы пойти на преступление ради денег. Скорее – развращенный, пресытившийся наслаждениями ум, который вообразил себе, что ему все дозволено!

– Вы идеализируете бедность, это трогательно, – с усмешкой замечает художник. – Но на самом деле, чем ниже стоит человек на социальной лестнице, тем более склонен к пороку.

– Хорошо, хорошо! Пусть так, но этот сообщник все равно не будет надежен. Как насчет кровных уз? Или иных, что еще прочнее, а?

– Вы намекаете на масонство? Ни одна ложа не потерпит в своих рядах безумца.

– Есть братства и союзы помимо масонов. В том числе секты, практикующие сатанизм и черную магию.

– Выдумки бульварных писак! Бросьте, как вы можете верить в эту чушь?! Все эти союзы, братства и ложи – не более чем собрания таких же скучающих джентльменов вроде нас с вами. Ритуалы вносят в их жизнь приятное разнообразие, а ощущение причастности к неким «таинствам» дает почувствовать свою значимость; но никто из них не станет молчать, узнав о преступлениях одного из «собратьев». Уверяю вас, они первыми же в страхе бросятся в полицию. Словом, не будьте ребенком, Фрэнсис, и не верьте нелепым выдумкам!

Томпсон пожимает плечами, замечание его задело.

– Есть еще любовь, которая слепа! – продолжает Сикерт. – У Потрошителя может быть сообщница… Или же сообщник!

– Если речь идет о женщине, то думаю, что это просто невозможно… – Дарлинг качает головой.

– Ах, оставьте сантименты! – смеется художник. – Женщины бывают и злы, и коварны. Если вы когда-нибудь интересовались уголовными преступлениями, совершенными здесь, в Британии, то должны помнить, как тридцать лет тому назад милая девушка перерезала горло своему брату-младенцу только потому, что ей не хватало родительского внимания.

– Можете не продолжать, – недобро смеется Стивен. – Мы все знаем, что ваша обычная галантность – не более чем лицемерие. По части женоненавистничества вы можете поспорить с самим Еврипидом!

– Вы, как всегда, преувеличиваете! – возражает Сикерт. – Я лишь знаю женскую природу и воздаю ей по заслугам… Но давайте вернемся к нашим предполагаемым сообщникам Потрошителя, какого бы пола они ни были. Если он и в самом деле полагается на чью-то помощь, то это просто глупо!

– Да, пожалуй, – говорит Дарлинг. – В таком тонком деле нельзя доверять никому, и я бы на его месте постарался обойтись своими силами.

– Вот это интересно, право! – восклицает Сикерт. – Давайте посмотрим, кто из нас, господа, более всего подходит на роль Потрошителя?

– Я вас прошу, Уолтер! – останавливает его Дарлинг. – Это не смешно!

– Бросьте, я ведь не намерен всерьез обвинять кого-либо из присутствующих. И начну потому с самого себя – как вам известно, я весьма хорошо знаю трущобы, знаком с некоторыми из тамошних обитательниц, иные из них служили мне моделями, с другими я… Впрочем, не буду переходить за грань приличий. Вы знаете, я не питаю особой любви к этим созданиям. Я бы сказал, что мой взгляд на них утилитарен, и что, если я, раздобыв острый нож, решил сыграть небольшую шутку?!

– Я вам повторяю, Уолтер, – мне ваша игра не кажется остроумной, но если уж вы ее начали, то напомню, – говорит Дарлинг, – что Потрошитель, по мнению полиции, хорошо знаком с хирургией!

– Анатомия, друг мой! Я изучал ее, как и всякий художник. Кроме того, я не склонен доверять оценкам полицейских костоправов. С учетом уровня их подготовки неудивительно, что простейшая операция вызывает у них восхищение!

– Хорошо, допустим, что вы идеальный кандидат на роль Потрошителя. Вы удовлетворены этим?

– Я хотел бы продолжить, с вашего позволения. Наш друг Джеймс Стивен, помнится, написал в свое время поэму, в которой некий мужчина убивает десятерых проституток.

Джеймс Стивен пожимает плечами.

– Да, но этого недостаточно для обвинений, мой дорогой!

– Естественно, я ведь только подыскиваю мотивы.

– У меня их нет.

– А ваше падение с лошади? Вдруг вам что-то с тех пор чудится, вроде голосов, которые слышит доктор Лиз! Вы могли изучить анатомию, это совсем нетрудно.

– Я согласен с Дарлингом – это не смешно, Сикерт!

– Полно, полно. Перейдем к нашему другу Томпсону. Вы помните его любопытную поэму об убийце ведьм? И где вы находились в те ночи, когда были совершены убийства? В опиумных курильнях? Можем ли мы быть уверены, что вы тот, за кого себя выдаете?

Томпсон мрачно смотрит на него.

– И наш друг Дарлинг живет одиночкой, у него могут быть какие-то тайны, которые он тщательно скрывает от нас. Почему вы так редко вспоминаете об Америке, Гарольд?

Дарлинг в ответ кривит губы в усмешке.