Записки Джека-Потрошителя

– Хороший мальчик! Погладьте его, Уолтер!

– Я лучше воздержусь, он глядит на меня так, словно я – отбивная.

– Он в наморднике.

– Да, но мне почему-то кажется, что моя ласка не доставит ему радости.

Тонтон держит на поводке Барнаби. Собака смотрит на художника умными глазами, ее челюсти стянуты крепким намордником. Приказ сэра Уоррена – снабжать в пределах города намордником каждую собаку – был еще одной причиной недовольства лондонцев, хотя количество покусанных значительно сократилось. Тонтон тоже выказывает недовольство полицией, но вовсе не из-за намордников – он нарочно нарушил приказ Эдвина Бро, полагая, что собака может неожиданно понадобиться полиции, и предчувствие его не подвело.

– В самом деле? Что же случилось? – интересуется Сикерт. – Вы напали на след Джека-Потрошителя?

– Если бы! – Тонтон досадливо машет рукой. – Сегодня нас вызвали на Леман-стрит, в полицейский участок, а оттуда мы пошли на Коммершл-стрит. Оказывается, в пять часов утра там была совершена кража. Я сказал им: «Джентльмены, сейчас полдень; за семь часов след, скорее всего, выветрился, и собака не сможет его взять». Так оно и вышло, хотя мы, конечно же, попытались – я имею в виду себя и Барнаби.

– Сдается мне, что в голове у этого пса больше мозгов, чем у сэра Уоррена! – усмехается Уолтер Сикерт.

Барнаби, который все это время разглядывает художника, недовольно скалится.

– Что с тобой? – удивляется Тонтон, обращаясь к собаке, и поясняет Сикерту: – С ним такого никогда не было!

– Животные не очень-то меня любят! – говорит тот. – Помнится, однажды мне пришло в голову написать портрет Виктории Фэй [18] на черном жеребце – это была крайне неудачная мысль. Проклятый жеребец отчего-то испугался меня и сбросил наездницу. До сих пор не могу забыть выражения ужаса на ее лице!

Тонтон пожимает плечами, не вполне понимая, что такого замечательного в этой истории. Он спешит допить свое пиво и прощается со странным художником, который остается в пабе, чтобы понаблюдать за тамошними завсегдатаями. На лице Уолтера Сикерта блуждает рассеянная улыбка. Он провожает взглядом Тонтона, идущего по улице в сопровождении недовольного Барнаби. Собака оглядывается на окна паба. Сикерт поднимает руку, словно прощаясь с ним.

– Джентльмен любит собак? – Женщина занимает место за его столом – место, где только что сидел Тонтон. Она заслоняет от Сикерта и окно, и большую часть паба, так что он поневоле вынужден обратить на нее внимание. Она бесцеремонна, как свойственно публичным женщинам – особенно когда они чувствуют потенциального клиента.

– Нет, я предпочитаю кошек! – улыбается художник.