Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

Церемония коронации совершилась 6-го апреля, в день Светлого Христова Воскресения, в Успенском соборе. Посреди храма, против алтаря, устроили возвышение, на которое был поставлен трон императора, а трон императрицы был в стороне, в небольшом от него расстоянии. Направо устроено было возвышенное место для императорской фамилии, а напротив другое; кругом церкви подымались ступени для публики. Император сам возложил на себя корону, потом короновал императрицу, сняв корону с своей головы и дотронувшись ею до головы своей супруги, на которую тотчас же надели малую корону. После обедни, причастия, миропомазания и молебна, император велел прочесть вслух, с возвышения, на котором находился его трон, учреждение об императорской фамилии, которое он велел составить. Этим актом государь установил порядок престолонаследия, из которого исключил лиц женского пола, допуская их к престолонаследию лить по пресечении мужской линии. Он предвидел в акте случай несовершеннолетия наследника престола, определил положение вдовствующих императриц и великих княгинь, со всеми преимуществами, приличествующими их сану, но и с некоторыми ограничениями. Этот акт был положен на престол в алтаре церкви, где был прочтен. Их величества обедали на троне в большой дворцовой зале. Зала эта построена в первом этаже, со сводами, и поддерживается готическими столбами; со стороны входа возвышается эстрада, откуда императорская фамилия видела обеденный стол; три остальные стороны имеют на известном расстоянии небольшие окна, затянутые, как и пол, красным сукном, что придавало совершенно оригинальный вид этой зале и сделало очень неприятными последующие балы, которые в ней давали. Рядом с эстрадой была малая комната, где подан был обед императорской фамилии и польскому королю, который присутствовал на всех церемониях коронации в королевской мантии. После обеда их величества, в ожидании вечерни, отправились к своим молоденьким невесткам, которые помещены были во дворце, но обстановка их была так не комфортабельна, что великая княгиня Елисавета провела послеобеденное время, сидя на сундуке, хотя и была в парадном платье.

Пожалования и производства, состоявшиеся во время коронации, были значительны. Император высказал по этому поводу великому князю Александру, что ему приятно видеть его расположение к князьям Чарторыжским, и спросил, что бы им сделать приятного. Великий князь, зная расположение отца ко всему военному, полагал укрыть их от будущей немилости и выказать князей в хорошем свете в глазах императора, выразив от их имени желание вступить в военную службу. Действительно, государь очень хорошо принял эту просьбу и зачислил обоих князей в качестве адъютантов: старшего — к великому князю Александру, а младшего — к великому князю Константину, и в то же время очень благосклонно разрешил им отпуск в Галицию для свидания с родными. Отпуск считался тогда знаком необычайного благоволения, особенно в это время года, так как он допускался только осенью. Это назначение, соединявшее, по служебной обязанности, князя Адама Чарторижского с особой великого князя Александра и допускавшее близость князя к его императорскому высочеству, не понравилось большинству и было источником многих дальнейших событий. Князь Безбородко был осыпан бесчисленным богатством.

Император имел при себе своего камердинера-цирюльника, по фамилии Кутайсова[158], турка по происхождению, привезенного в Россию еще ребенком и крещенного в православие. Император был его крестным отцом. Во время коронации государь создал для него место. Быстрое возвышение Кутайсова обратило на себя всеобщее внимание, особенно когда в конце того же года он получил аннинскую ленту.