Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Мария Лейтнер писала для ряда левых газет[518]

статьи о темной стороне нацистского режима. Она много путешествовала по сельской местности и наблюдала, как идеология крови и почвы, вдохновлявшая Гамсуна и Уильямсона, реализовывалась в реальной жизни. Настоящая крестьянская жизнь оказалась не столь романтичной, какой ее пытались представить нацисты. Зачастую крестьяне были такими бедными, что не испытывали никакой привязанности к своей земле.

Один сельский учитель рассказал Марии, что зимой в их район невозможно было проехать из-за отсутствия нормальных дорог. «Крестьян обязуют предоставлять восемь телег для того, чтобы отвозить детей в школу, – делился учитель, – но мне самому места не хватает, потому что телеги перегружены». Воздух в классе, в котором сидело 52 ученика разных возрастов, был спертым. Крестьяне, ответственные за отопление, не хотели, чтобы окна открывали хотя бы на одну минуту. В классе висели портрет Гитлера, плакат о гигиене рта, а также изображения арийцев и евреев. «У кого из вас есть зубная щетка?» – спросила детей Мария. Дети рассмеялись в ответ. Тогда она спросила: «Что вы вчера ели на обед?» – «Картофельный суп», – хором ответили все, кроме одного мальчика. «Мы ели жареного гуся», – сказал он. «Был семейный праздник?» – «Нет, просто гусь задохнулся».

Как писала Лейтнер, жители именно таких деревень сыграли большую роль в том, что нацисты пришли к власти. До Гитлера большинство крестьян не интересовалось политикой, но нацисты стали проводить агитацию в пивных. Пивная была в каждом селе, и бедные крестьяне, слушавшие здесь нацистов, верили всему, что те говорили. Через несколько лет сельские жители настолько обеднели, что у них даже не было молока для своих семей. Дети работали в поле, и поэтому на учебу времени не оставалось. Они едва умели читать и писать, но зато хорошо знали несколько предметов, одним из которых была расовая ненависть. Кроме того, дети разбирались в противовоздушной обороне. «Зачем нам нужно ПВО?» – спрашивал местный фюрер. «Геринг говорит, что до всех городов и сел нашей страны могут долететь вражеские бомбардировщики, поэтому ПВО важно для выживания нации», – отвечали дети. «Какова дальность полета современного бомбардировщика?» – «500 километров». «Сколько бомб может нести бомбардировщик?» – «1500 кг» и так далее[519]

.

Лейтнер много писала не только о бедности сельских жителей, но и о подготовке нацистов к войне. Просто удивительно, как эта еврейская женщина умудрялась получать информацию о секретных нацистских проектах, не вызывая подозрений. Одним из ее самых ярких материалов стала статья под названием «Немые из Хехста». Лейтнер посетила в середине 1930-х гг. район Франкфурта Хехст, получивший свое название от расположенной в нем красильной фабрики[520]

. Липа была в самом цвету, но женщина не почувствовала ее сладкого запаха из-за отравлявшей весь район вони: «Окна и двери стоящих рядом с фабрикой домов плотно закрыты. Люди не хотят впускать внутрь воздух с улицы. Как только эта вонь попадает в дом, от нее уже невозможно избавиться. Эта вонь пропитывает пищу, она появляется во снах местных жителей, как ужасное знамение».

Один семидесятидвухлетний старик сказал Лейтнер, что раньше в Хехсте такого запаха никогда не бывало, и потом добавил шепотом: «Никто не может говорить, что тут делают, наверное, производят какой-нибудь страшный яд». Все работники фабрики подписали бумаги, по которым должны были хранить молчание. «Они хотят нас заткнуть, – говорил старый немец, – но безголосые уже выдали их секрет». – «А кто такие безголосые?» – поинтересовалась Лейтнер. «Рыбы», – ответил старик. Неподалеку от фабрики располагалась большая ферма по разведению рыбы, и однажды небольшое количество яда попало в реку Майн. Буквально в течение часа умерло огромное количество карпа и линя. Тысячи мертвых рыб лежали на берегу реки, их трупы начали разлагаться и вонять. Часть рабочих фабрики отправили на уборку, и эти люди потом неделями страдали от рвоты и спазмов желудка. Владельцы рыбной фермы хотели подать на фабрику в суд, но им сказали, что это будет воспринято как госизмена. Тогда владельцы фермы замолчали.

В первое воскресенье после утечки химикатов проходило общенемецкое соревнование по рыбной ловле. Сотни рыбаков часами стояли на берегу реки Майн, но не поймали ни одной рыбы. «В грустном расположении духа они вернулись домой, – писала Мария Лейтнер. – О чем они думали? О плохом клеве или о том, что они мельком увидели будущее человечества? Ведь яд изготовляли для людей, а не для рыб. В реку попала лишь капля смертельного вещества, а сколько же отравы производят на красильной фабрике? Если этот яд будут использовать против людей, то все живое на планете умрет, как умерла рыба в реке Майн?»[521]