Записки неримского папы

Одно время, уже достаточно много лет назад, я находился под влиянием некого приятеля. Он работал автослесарем и, как полагается всем работникам автосервиса, увлекался психологией. Вообще, это нечто, конечно, – проникновение профессионального знания в любителя. Ему кажется, что он все вместил, а у него по шву разошлось и сзади вывалилось.

Короче, подсунул он мне книжку знаменитого психолога Фрица Перлза. Я взахлеб прочитал, и наутро встал другим человеком. У Перлза это имеется: из него можно состряпать для себя небольшую такую карманную религию. Весь день я ходил наэлектризованный, обнимал облезлые московские тополя, целовал асфальт, гладил дворовых котов. И шептал, шептал, задыхаясь: «Здесь и сейчас, здесь и сейчас…» К вечеру прибежал к своему гуру – автослесарю, заново открывшему мне небо, целовал ручки.

Мы с ним выпили. И за Перлза, и за Фрица.

«Давай поиграем», – внезапно предложил автослесарь.

От неожиданности я икнул. На столе стояла пустая бутылка. На секунду мне показалось, что мы будем играть в бутылочку.

«Садись, расслабься, и говори, что ты вот прямо здесь и сейчас видишь и слышишь. Например, здесь и сейчас я вижу Олега. Здесь и сейчас я ощущаю запах водки», – объяснил правила знакомый.

У меня отлегло.

«Здесь и сейчас я слышу далекий шум в коридоре», – продолжал он.

Входная дверь в квартиру распахнулась, и в комнату ворвалась жена автослесаря, вернувшаяся от подруги раньше времени.

«Опять бухаете?» – закричала она.

«Фу, невротичка, – промелькнуло у меня в голове, – не то что мы».

Гештальт-слесарь поднялся со стула, покачнулся, приложил палец к губам и сказал:

«Красотуля, ну давай не здесь и не сейчас…»

Как-то раз я пытался пригласить Артема к его столику на ужин.

«Артем», – обращаюсь к нему.

Артем, как всегда, решает вопрос жизни и смерти – как засунуть маленькую машинку внутрь большой. И это еще не самый провальный вариант, потому что часто бывает наоборот.

«А-а-а-артем!» – повышаю я голос.

Ноль внимания, только слышен неприятный лязг пластмассы о пластмассу.

«Артем!!!» – ору я прямо у него над ухом, целясь в макушку, перепугав всех Артемов Москвы.

Но только не своего. Сидит, витийствует. Наконец маленькая машинка оказалась внутри большой, и сынок невозмутимо поворачивает ко мне свое умиротворенное лицо.

Да, не того гештальт-гуру я выбрал в свое время. Вот у кого надо поучиться «здесь и сейчас». Садиться рядом с ним на пол и повторять.

21. Музыкальный ребенок

У нас дома в комнате на полу стоит старый кассетный магнитофон. Артему очень нравится с ним играть. Он самозабвенно нажимает кнопки, крутит ручки, открывает-закрывает подкассетник.

Я понимаю это так, что ребенок тянется к музыке. Я уже размечтался о первом в мире непьющем рок-музыканте, в которого вырастет мой сын. (А какой отец в здравом уме будет мечтать о пьющем сыне?)

В один из дней я решил протереть с магнитофона пыль. Я открыл подкассетник и – мать моя женщина! – оказалось, что он до краев набит печеньями.

Какая к лешему рок-музыка! Артем банально использовал магнитофон под склад.

22. Широко шагая

Чего-чего, а самоуверенности Артему не занимать. Мне бы у него подзанять не мешало.

По лестнице малыш еще толком ходить не умеет.

Но уже пытается шагать через две ступеньки.

Мне нравится этот парень.

Далеко пойдет.

23. Веселый поезд

Ребенок – как открытая книга.

Звучит безопасно и даже обнадеживающе, пока не добавляется один нюанс: ребенок – как открытая книга, только каждый раз это книги разные.

То есть, скорее даже, ребенок – это такая провинциальная библиотека с вечно пьяным библиотекарем. Ты приходишь за Маршаком, а получаешь Кафку.

Я повел Артема на аттракционы. Ребенок на аттракционах – аттракцион само по себе.

Артем любит аттракционы, но только как Лермонтов – Россию, то есть странною любовью.

Я посадил Артема на веселый поезд. Это действительно был веселый поезд, об этом свидетельствовала надпись на табличке с названием аттракциона: «Веселый поезд».

Поезд был заполнен. В каждом игрушечном вагончике сидело по ребенку. Артем угадывался на раз. С любого расстояния. На фоне детей с лицами – новогодними открытками, сияющими и искрящимися, выделялся один ребенок с лицом – книгой пророка Экклезиаста.

«Мама!!!» – вопит, проезжая мимо загона с родителями, первый вагончик.

«Папа!!!» – вопит второй вагончик.

«Мама!!! Папа!!!» – вопит третий вагончик.

«Все суета и томление духа», – молча проезжает мимо нас четвертый вагончик, с Артемом.

Со стороны могло показаться, что мой ребенок в прострации, но я-то уже неплохо умею читать по этой миниатюрной физиономии.

Артем ехал с таким видом, как будто к его вагону сзади был прицеплен состав с призраками, и он, единственный из окружающих, знал об этом.

«Мама!!! Папа!!! Мама-папа!!!» – проезжают мимо нас по второму кругу вагончики номинально веселого поезда. Первый, второй, третий. Везде фейерверк и «спасибо, боги-родители, за мое счастливое детство».

И только над четвертым по-прежнему кружит воронье и дуют черные ветры: