Записки неримского папы

После этого разговора мы с Артемом отправились гулять на его любимую местную детскую площадку. Пока мы шли до места, я кусал губы и в расстроенных чувствах размышлял над тем, как мне теперь распрямить эти кованые узоры деревенского воспитания.

Когда мы прибыли и Артем метнулся к своим обожаемым качелям, я все моментально понял.

Качели были самодельные. Их сварганили местные суровые мужики. На чугунных цепях, прикрученное гигантскими болтами висело сиденье от трактора.

А затем Артем с улюлюканьем бросился к песочнице. Минут двадцать он самозабвенно, не замечая никого вокруг, играл в куклы. Это были общественные куклы, оставленные там для окрестной детворы.

Ну и как, скажите на милость, после всего этого Артем мог избежать превращения в позднего Майка Тайсона? Хорошо еще, что уши у родственников пока целы. Железобетонные качели и эти куклы ожесточат даже Кота Леопольда.

Хорошо, про качели понятно, а при чем тут куклы, спросит внимательный читатель.

А я что, разве не сказал?

В песочнице действительно было много кукол, только сломанных. Тотально сломанных, добавил бы я, не подлежащих восстановлению: кругом по отдельности валялись головы, руки и ноги. Я не нашел ни одной целой куклы.

Посреди этого фильма ужасов сидел мой Артем.

Он сиял от счастья и, напевая какую-то веселую песенку, пытался приделать кукольную ногу непосредственно к кукольной голове.

6. Будни отдела по борьбе с кошачьим бандитизмом

Я сидел в своей деревне на лавочке, грел на солнышке старые кости.

Артем подошел ко мне со старшим товарищем. Старшему товарищу было лет пять от силы.

«А где вы работаете?» – с полоборота спросил меня пятилетка.

Парнишка, видимо, из семьи потомственных кадровиков, не иначе, подумал я. С таким держи ухо востро. А то не успеешь опомниться, как очнешься механизатором в местном колхозе.

Эх, не рассказывать же ему правду, право слово. Зачем загрязнять ребенку экологию.

«Я, – отвечаю, – работаю в милиции».

Вижу, у детворы в соседней песочнице ушки зашевелились, мордочки приподнялись от куличиков.

Ну, раз уж мой шизогенератор включился, пускай немного поработает, решил я.

«Я, – продолжаю, – работаю в милиции в отделе по борьбе с кошачьим бандитизмом».

Детвора из песочницы медленно потянулась ко мне. Артем, известный король танцпола, довольно жевал пальцы.

«Это как?» – спросил пятилетка.

Все остальные были младше и просто смотрели мне в рот, застыв вокруг в позе сурикатов.

«Как-как… – развернул я мехи своего баяна на всю ширину плеч, – вот, допустим, пропал где-то кусок колбасы. Хозяева подают нам заявление. Мы объявляем кошачий розыск. Ловим котов, снимаем отпечатки зубов. Потом сверяем с отпечатками зубов на остатках колбасы. Если совпадает, сажаем в кошачью переноску».

И далее в том же духе. Когда я очнулся, вокруг меня собралось почти все дошкольное население деревни. В который раз я проигнорировал совет Козьмы Пруткова – дать отдохнуть фонтану.

Со стороны я выглядел один в один как попугай Кеша из третьей серии мультфильма «Возвращение блудного попугая», где он в деревне. Все местные меня уже почти боготворили, но, спрашивается, что мне теперь было делать с этой популярностью и как разогнать несанкционированный митинг.

Выручил меня один карапуз, немногим старше моего Артема, лет этак трех. Он внезапно дернул меня за шорты и показал пальцем куда-то вбок. Все посмотрели в ту сторону. Там, за спинами собравшихся, тихонько сидел местный кот. Возможно, он услышал слово «колбаса» (коты же понимают человеческую речь, раз уж в МУРе есть специальный отдел по борьбе с ними?) и решил, что здесь можно поживиться.

«Да-да, – подхватил вездесущий пятилетка, – смотрите, какой подозрительный».

Дурдом на гастролях, пробормотал я вполголоса. И чего мне не сиделось на своих старых костях.

«Точно, парни, – сказал я малышам. – а давайте вы мне поможете. Вам надо незаметно проследить за ним, а потом доложить мне, куда он пошел».

Я специально употребил слово «доложить», для правдоподобия.

Но детворе не нужны были эти тонкости. Потому что уже через секунду они с дикими воплями погнались за несчастным котом, который уходил от них зигзагами вниз по улице. Так в их понимании выглядела незаметная слежка.

Мы с Артемом скептически смотрели вслед удаляющейся ватаге.

«Ну че, капец тебе, сказочник, теперь отбоя тебе от них не будет», – услышал я неприятный скрипучий голос откуда-то сбоку.

Неподалеку сидел древний дедок и лыбился. Похоже, он слышал все мое выступление. Я оглядел его презрительным взглядом. Мохнатый, грибы на спине растут. И что эта деревенщина может знать о детской психологии. Я Петрановскую читал, Гиппенрейтер читал, Латта читал. А этот Кощей будет тут меня поучать.

Я презрительно фыркнул и пошел домой. Артем презрительно фыркнул и поплелся за мной.

На следующее утро меня разбудил стук во входную дверь нашего деревенского дома. Я влез в тапочки, спросонья перепутав ноги, и поплелся открывать.

На пороге стоял вчерашний пятилетка со свитой. В руках он держал кота. Явно не вчерашнего. Другого.