Записки русской американки

В моей жизни не было второго человека, которого бы я столь безоговорочно любила. В первые годы после смерти Владимир снился мне больным и умирающим, но это было давно. Теперь он предстает во сне здоровым и счастливым, вернувшимся в Нови-Сад, где мы встречаемся, или навещающим меня в Америке. Несмотря на то что мы расстались, близость между нами в пространстве сна – все та же, а о расставании мы никогда не говорим. Значение этих снов остается для меня загадкой: почему я в них не испытываю горьких чувств «брошенки»? Фрейд объяснил бы это чувством вины и подсознательной ответственностью за его смерть. После таких снов, однако, я весь день хожу счастливой. Нови-Сад в них совсем не похож на себя – похож на австро-венгерскую Любляну, где я родилась, но отчасти преображенную постмодернистской архитектурой. Иногда я брожу по этому воображаемому городу в поисках Владимира и по случайному стечению обстоятельств – по воле случая! – мы встречаемся и воссоединяемся на время сна: он забывает, что мы разошлись, а я – о его смерти.

Она оставила на мне неизгладимый след. Когда мой последний муж Чарли Бернхаймер[385]

заговорил о браке, я поставила одно условие: он не смеет умереть раньше меня. Цветущий, здоровый Чарли с легкостью на мое условие согласился. Через два года, однако, он умер от рака, не сдержал обещания. Его неожиданную болезнь и скоропостижную смерть тоже можно приписать воле случая! Как бы мы ни старались предсказать будущее, оно иногда неумолимо и нашим желаниям не поддается.

Василий Аксенов, или Мои 1970-е

Василий Аксенов провел весеннюю четверть 1975 года в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, читая лекции о современной русской литературе. Его пребывание в Калифорнии послужило одним из стимулов к написанию его самого популярного романа, «Остров Крым». Оттуда – фривеи с головокружительными серпантинами вдоль моря и виллами над обрывом, частные бассейны, землетрясения, полицейские, похожие на шерифов Дикого Запада. Оттуда же, в общем, и белоэмигрантская тематика: мы с Аксеновым много об этом говорили, он прочитал воспоминания моего отца о том, как тот подростком был в Белой армии, ставшие одним из подтекстов «Острова Крым». Когда мы ехали в Монтерей по самой извилистой и живописной калифорнийской дороге вдоль Тихого океана, я пела ему песни, которым меня научил отец; услышав «Марш Дроздовцев» («Из Румынии походом / Шел Дроздовский славный полк…»), он удивился – оказалось, что советская военная песня «По долинам и по взгорьям…» пелась на тот же мотив. Я этого не знала, а Аксенов впервые услышал «белый» вариант, который попал в «Остров Крым». Моих родителей в Монтерее не оказалось, но я познакомила его с лучшим поэтом второй эмиграции, Николаем Моршеном, подарившим ему свой сборник стихов «Двоеточие»: «На память о приятном вечере в псевдосолнечной Ква-лифорнии».

Василий Аксенов в UCLA (1975)

Как читатель наверняка знает, в «Острове Крым» описана альтернативная география и история Крыма: что было бы, сумей белые там задержаться и создать общество по западному образцу[386]

. Больше всего эмигрантов эвакуировалось именно из врангелевского Крыма; среди них был и мой отец. Приехав со мной в Москву, он познакомился с Аксеновым, который тогда как раз задумывал свою фантазию о «врэвакуантах» («временные эвакуанты», по аналогии с Временным правительством) и их детях. Один из врэвакуантов, Боборыко, списан с папы: он с воодушевлением рассказывает старшему Лучникову[387] о встрече с молодым офицером Артиллерийской академии в Лефортове, где прежде был кадетский корпус, в котором старик учился. Именно Боборыко «не без вдохновения» напевает марш Дроздовского полка.

В тот приезд в Москву Вася возил нас по местам, памятным отцу. Начали с Лефортова, где папа учился, – Аксенов посредничал в его разговоре с юными курсантами Академии бронетанковых войск, которым отец подарил напоследок пачку американских сигарет. Эта встреча настроила его на ностальгический лад; в тот день он много рассказывал Васе о корпусе накануне и сразу после Октябрьской революции. На праздновании восьмидесятилетия Аксенова в Доме русского зарубежья его сын Алеша вспоминал моего отца-«белогвардейца». Надо думать, что на тех курсантов встреча с ним произвела не менее сильное впечатление. Ведь это был 1977 год! Потом Вася писал мне: «Поиски Суворовского Училища (sic!) с Борисом Арсеньевичем стали одной из моих любимых новелл»[388]. Есть в романе и дешевая туристическая компания «Магнолия», и наш тогдашний маршрут – Москва, Суздаль, Владимир, Ростов Великий, Ярославль: в романе Андрей Лучников едет с группой «западных мещан» по этим городам, чтобы познакомиться с российской стариной.