Записки журналистки

– Наружу, маленькая, куда же еще? – спокойно ответил он и улыбнулся, будто забавлялся моим недоумением. – Знаешь ли, этим вечером я не собираюсь стать хорошо прожаренным стейком.

– А-а-а… А я?

– А ты останешься здесь.

– К-как здесь?

Мастер пожал плечами.

– На одну маленькую проблему станет меньше, – последовал его безразличный ответ. – Жаль, не попробовал тебя. Ну может еще встретимся по ту сторону. Дождешься меня, а, сладкая?

Мужчина, довольно посмеиваясь, размашистым шагом поспешил уйти.

– Стой! – срывая голос, кинулась в мольбы я. – Ты же это несерьезно, правда? А как же… Как же я?!

Он не остановился. Лишь бросил на ходу, довольно безразлично, но громко, чтобы хорошо расслышала:

– Несчастный случай. Я почувствовал возгорание и решил проверить, как обстоят дела наверху, а вот вернуться за тобой не успел. Мне поверят. Я много лет в постоянных клиентах клуба.

– Н-но…

– Правильно, девочка. Никто не обвинит меня во лжи. Даже Марикетта, эта вечно голодная злобная с*ка, – он зло оскалился. – Я – VIP-клиент. А ты кто?

Я тяжело сглотнула.

– Всего-то маленькая лгунья, что оказалась лишь досадным эпизодом в жизни клуба. Сладкой игрушкой, что так глупо погибла. Завтра о тебе уже никто не вспомнит, найдутся другие.

Погибла? Божечки, как избавиться от отчетливого ощущения, что меня уже похоронили?!

– Зато, детка, ты умрешь нетронутой, – ядовито хмыкнул мужчина. – Это ведь тебе так важно, да? Может, не стоило сбегать от меня в тот вечер, как думаешь? Смотри и сложилось бы все иначе…

Он что это? Мстит?!

– Погоди, ты что…

– Можешь не благодарить, детка, – скривил губы Мастер. – Я и так слишком милосерден к тебе. Не переживай, твою журналисточку я тоже найду, прослежу, чтобы и она получила по заслугам, если ее еще не оприходовали другие.

– Неужели ты так предан «Blaze»?

– «Blaze»? Не смеши меня! Я просто не терплю, когда меня держат за дурака!

– Так это мелкая месть за мой отказ?

– Отказ? – мужское лицо обезобразилось уродливой гримасой ярости. – Ты меня чуть импотентом не заделала, дрянь! Как инкубу быть без причиндалов, не подумала?!

– Инкубу? И-издеваешься?!

– Глупая, – презрительно сплюнул. – Попади ты в руки Мари, скоро сама стала бы молить о смерти. Даже в узких кругах о ней слава, как о той еще садистке. А так… Почти никакой боли.

Я не сдержала истерический смешок. Посмотрите-ка! Он еще и одолжение мне делает!

– Пламя до тебя не доберется, ты быстрее задохнешься от дыма. Хочешь, чтобы я тебе сначала шею свернул? Я могу. Хотя сам в шоке от собственного великодушия! Но, если ты так боишься смерти, то я…

И вот почему-то не сомневаюсь: этот и не такое может.

– Нет, с-спасибо, – процедила сквозь зубы.

Он пожал плечами, мол, как знаешь, сама выбрала.

– Цени мой подарок, девочка.

И мужчина ушел.

Звук закрывшейся за ним двери, послужил, как удар в грудь. А контрольным выстрелом в голову стала тишина в ответ на все мои крики и мольбы.

Я рвалась на свободу, орала, словно умалишенная. Но единственное, чего добилась, содранные в кровь запястья, боль в горле и сорванный до неестественной хрипоты голос.

В какой-то момент я перестала дергаться в попытке выбраться и повисла на руках. Ноги едва держали.

Просто отчетливо поняла: это все.

Спасение не придет, смерть уже поджидает за порогом. Зачем зря силы тратить на бесполезные крики и проклятья?

Опять же, никаких картинок-воспоминаний, как показывают в кино, перед глазами не мелькало. Врут все. Вместо озарения в моменты смертельной опасности, какое-то отупение и заторможенность. Один плюс, страх исчез, зрение сразу прояснилось.

В хаотичном потоке мыслей, я, наконец, собралась с главным. Если прослушка все еще работает…

– Чиж, Чижик? Ты меня слышишь? – голос охрип, слушался с трудом, горло першило. Хотелось пить. Не обращая внимания на жажду, я торопилась выговориться. – Мишка, если ты меня сейчас слышишь, я никогда прежде тебе этого не говорила, но хочу, чтобы ты знал.

ГЛАВА 12

Любопытство не порок, а большое…

Я откашлялась, облизала пересохшие губы.

Очень тяжело признаваться в чувствах. Оттого, что знаешь, это твой последний шанс поговорить с близкими людьми, пусть так – односторонне, легче совсем не становится.

– Я люблю тебя, – выпалила на одном дыхании, замолкла и вдруг улыбнулась. – Вот я это и сказала! Господи, ты не представляешь, как хорошо от того, что, наконец, можно не держать это в себе.

Даже задышалось легче. Дым еще совсем не чувствовался, и я могла насладиться моментом.

Правду говорят, что перед смертью не надышишься. Воздух становится каким-то «пьяным», ты втягиваешь его в себя большими порциями, а хочется еще и еще, и еще!

– Я знаю, что наши отношения были далеки от семейной теплоты и в этом большая часть именно моей вины. После гибели родителей, – горло сжал спазм. Я не стала сдерживать слез. Все равно никто не видит. – Каждый из нас переживал горе по-своему. Ты – кинулся во все тяжкие, я… А я закрылась от мира. И от тебя. Мне казалось, чем дальше я буду держать тебя, тем легче переживу твою потерю, если вдруг так случится…