Заповедь

— Ты навязывал всем образ жизни, который кто-то считал правильным и справедливым и это же внушил тебе. И ты не позволял людям самим разобраться, что для них лучше. Ты не давал им права выбора. А разве можно навязать образ жизни, не покалечив души? Люди сами должны определять, как им жить. А все твои поступки были пронизаны одним желанием — всем жить одинаково... Тебе казалось, что тогда никому не будет плохо, — ты был уверен, что несешь всем добро... А выходило иначе: никому не стало хорошо, всем было бедно и голодно... Иначе и не могло быть: человек, потерявший свое, не похожее на других лицо, перестает дерзать, становится овечкой в стаде, где только вожаку-козлу — независимо от того, умен он или глуп, проницателен или бездарен, — позволительно определять и указывать путь... Вы и колхозы придумали для того, чтоб всех под одну гребенку...

— Ты до сих пор против колхозов? — поразился Мурат. — Но разве они не улучшили нашу жизнь?..

— Немножко, — согласился Умар. — А ты присмотрись к людям, стали ли они более хозяйственными?.. Как они относятся к общему добру?.. Ну что плохого было в том, если бы рядом с колхозом трудился бы я на своем участке земли? — спросил Умар. — Я что, обворовывал колхоз? Или какое другое преступление совершал?.. Нет, вы не терпели своеволия — вам хотелось, чтоб все строем шагали... Вина твоя, Мурат, еще и в том, что ты пытался жить, как все.

— То есть как? — возроптал Мурат; именно эта мысль всегда служила ему успокоением: — Я должен был отделить себя от народа?

— У тебя в руках власть, — жестко произнес Умар. — И ты должен потакать не большинству, а тем, кто больше пользы приносит... Это хочется думать, что большинство не ошибается, что большинство всегда право... На самом деле в пути впереди идут самые пытливые и одержимые... Но они никогда не бывают в большинстве. И как важно, чтобы их вовремя заметили, поддержали и убедили — не навязали, не заставили, а убедили массу — пойти следом за ними... В этом мудрость и справедливость...

— Но я всегда поступал по справедливости, — возразил Мурат. — И когда во Владикавказе не позволил приказчику побить подростка, когда в Маньчжурии лез с петицией в окно к генералу, и когда заставил управляющего отдать мексиканцам заработанные ими деньги, и когда в Сельце раздал трофейный обоз, и здесь, когда искал тайники с зерном и создавал колхозы... Одно было желание — поступить справедливо, помочь страдающим...

— Добро через зло? — усмехнулся Умар. — Эх, Мурат, забыл ты заповедь Асланбека. Он ведь никому ничего не навязывал. Не стану спорить — и он искал выгоду. Но за людьми он признавал право выбора. Только когда человек сам решает, как ему поступить, он живет полнокровно, рассуждает, прикидывает, взвешивает, что лучше, и, в конце концов, находит наиболее короткий путь к добру... Именно так: сам ищет — сам выбирает — сам добивается... — Он горько усмехнулся: — Но вот я попытался выбрать сам путь — и оказался в Сибири...

— Из-за твоей ссылки и Зарема ушла от меня, — сказал Мурат.

— Испугалась, что раскулаченный брат мужа тень на нее бросит?

— Наоборот. Меня обвинила в том, что не защитил тебя... Услышал я ее слова о своей жестокости, задумался: если даже она, похищенная, с изломанной душой, обвиняет меня — значит, что-то я не то делаю... И я решил уйти с председательства... Завтра собираю собрание...

— Сам решил? — обрадовался Умар. — Правильно поступаешь. Не твое это дело — руководить людьми... В бою — да, ты был хорош... А я, честно говоря, удивлен, как тебя до сих пор не сняли с председательства: брат раскулачен, а он председательствует?!

— Сам уйду, сам, — подтвердил Мурат и спросил: — Семья следом едет?

— Нет, сюда мои не приедут, — сказал как отрезал Умар. — Потом навестим отца, мать. Да и я заглянул сюда только для того, чтоб сына взять. Говорят, ты Руслана из города увез... Зачем?..

— Хотел как лучше, — сдерживая раздражение, ответил Мурат. — Решил, что не станешь возражать, если я его в люди выведу...

— За помощь сыновьям говорю тебе спасибо, — непримиримо произнес Умар. — Но теперь позволь мне самому их наставлять. Сибирь не все силы у меня забрала, земля меня любит, и я ее понимаю. Так что я не пропаду, можешь за меня не волноваться, мой прославленный брат... И помощи ни у кого просить не стану!.. Пойдем, хочу скорее увидеть мать, отца, Касполата, сыновей.

— Алана бери, а Руслана не увидишь, — пояснил Мурат. — Он уж два месяца, как в Краснодаре, в кавалерийском училище. Хороший командир из него получится!

Беседуя, Мурат и Умар шли вместе, рядом, а следом двигался конь... Так и подошли к аулу. Вот и последний поворот дороги — и Хохкау раскрылся перед их взором. Умар в волнении остановился, оглядел приютившийся на крутом склоне аул и воскликнул:

— Красавец наш Хохкау! Красавец!

— Красавец! — подтвердил Мурат.