Запрещённый приём

Дюк начал протестовать, но Ливингстон положил руку ему на плечо и начал втирать что-то про шансы на победу у местной спортивной команды в этом году. Этого хватило, чтобы отвлечь Дюка и вывести его за дверь.

— Тебе стоит присоединиться к ним, Ньюман. — Произнес Олаф.

— Мне и здесь хорошо.

Я колебалась. С одной стороны, я не хочу оставаться один на один с Олафом чаще, чем требуется, а с другой — я не была уверена, что хочу подвергать риску жизнь Ньюмана. Львица уставилась на меня своими золотыми глазами и подумала, сказала, транслировала мне в голову: Ньюман — наш львенок, большой и взрослый львенок, но мы все равно хотим его защитить. Она была права. Я относилась к Ньюману, как к ребенку, а он им не был. Мое замешательство было непонятно моей львице, и она начала пятиться обратно во тьму, но оставила мне одну мысль: она хотела самца, но не того, который стал бы убивать ее львят. Она не сказала мне об этом буквально, но суть ее послания была именно такой.

Я стояла, чувствуя, как ощущение моей львицы и ее запах постепенно испаряются вокруг меня. Но даже так я поняла, что она хотела мне донести.

— Ступай с остальными, Ньюман.

— Блейк, ты уверена?

— Да. — Ответила я. Я была необычайно спокойна и смотрела на Олафа.

Он все еще сидел на своем месте. Даже терпкий запах моей львицы в воздухе не был воспринят им, как угроза. Ни ее, ни меня он не считал за угрозу.

— Ты ее слышал. — Сказал Олаф.

— Я не с тобой разговариваю. — Возразил Ньюман.

— Иди, Ньюман. — Бросила ему я. — Нам просто нужно немного поболтать наедине. Это займет всего пару минут.

— Хорошо бы. Я не могу вечно отвлекать Дюка.

Я почувствовала, как он двинулся с места, и услышала, как захлопнулась за ним дверь, но все это время я смотрела на Олафа.

— Куда ушла твоя львица, Анита?

— Она все еще здесь и у нее есть для тебя послание. Вернее, у нас обеих.

Его губы растянулись в высокомерной улыбке. Он и так всегда был самым большим мальчиком на полях саванны своей жизни, а теперь он был верльвом. Они тоже чертовски высокомерны, потому что обычно у себя в саванне они — самые крупные и опасные хищники. Я задумалась, повлиял бы на его характер другой внутренний зверь — скажем, волк или леопард, но мы никогда этого не узнаем. Исполнитель для этой роли уже выбран, и это был лев.

Его улыбка начала гаснуть. Думаю, я пялилась на него слишком долго. Он не очень понимал. что я делаю, а его волновало, что я делаю. Это была брешь в его доспехах — так же, как моей брешью был мой страх перед ним.

— Какое послание, Анита?

— Ты ей нравишься. Она считает, что ты достаточно силен, чтобы стать львом моего зова и ее королем.

Его высокомерная улыбка вернулась.

— Твоя львица умна.

— Она не поняла, почему я просто не прыгнула к тебе в объятия еще во Флориде, но сейчас понимает. Мы не станем парой королю, который убивает львят. Лучше уж вообще без короля.

— Львят? У тебя нет детей.

— Кейтлин — наш львенок. Или подруга-львица. И нам не нравится, что ты играешь с ней в кошки-мышки.

— Я просто шутил. Тебе известно, что мне не нравятся блондинки.

— Ты и со мной так шутил когда-то.

— Ты ревнуешь?

Я вздохнула и подумала, как объяснить ему это.

— Слушай, Мориарти, если я и правда твоя Адлер, то ты должен понимать, что мне не нравится, когда ты угрожаешь другим женщинам. Так тебе не завоевать мое сердце, и ты об этом знаешь.

Он нахмурился.

— Значит, теперь я не могу даже подначивать других женщин? Я перестал делать с ними другие вещи, потому что ты этого не одобряешь. Ты понятия не имеешь, чего мне стоило отказаться от… этих вещей.

Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

— Могу себе представить. И я правда ценю, что ты пытаешься вести себя хорошо.

Олаф поднялся с места и он был зол. Я понятия не имела, чем его разозлила, но жар наполнил комнату, будто кто-то врубил термостат на полную мощность. Энергия его зверя танцевала на моей коже. Боже, как же он был силен. Моя львица встрепенулась, моргнула в мою сторону янтарными глазами. Если мы сможем приручить его, он будет хорош, но она, наконец, поняла, что с ним не так — он был убийцей львят, и ей это тоже не нравилось.

— Я не ребенок, чтобы мне указывали, как себя вести!

— Я не это имела ввиду.

— Именно это ты и имела ввиду. Все твои мужчины — подкаблучники, но меня тебе не приручить. Даже тебе не по силам сделать это. — Олаф шагнул на меня, сжимая руки в кулаки по бокам своего тела.

Мне хотелось отступить назад. Места для маневра у меня не было, но он был так зол… Я втянула воздух, словно пытаясь уловить этот запах, и почувствовала его. Его зверь был теплым, а его гнев был горяч. Жар, который приятно будет выпить жадными глотками. У меня буквально заныло в желудке от близости такого лакомства. Все, что мне нужно было сделать, это коснуться его — коснуться, чтобы напитаться этой яростью.

Я обняла себя за плечи, не доверяя своему телу на таком расстоянии от Олафа, потому что если что и сорвет с меня амплуа потенциальной подружки серийного убийцы, так это ярлык пищи на нем самом.

Я решила, что попробую сказать ему правду.