Запрещённый приём

— До хрена всего, но ничего из того, что поможет нам спасти Бобби, так что давай сосредоточимся на деле. — Ответила я.

Ньюман, казалось, заколебался, когда мы уже оказались рядом с джипом, и, наконец, покачал головой.

— Храните свои секреты. Сегодня я сделаю вид, что мне все равно. Просто помогите найти настоящего убийцу, чтобы мне не пришлось убивать Бобби.

— Это не будет убийством, Ньюман. — Возразила я.

— Блейк, если я пристрелю Бобби, зная, что он этого не делал, то неважно будет, значок на мне, ордер или что еще. Если я убью его, зная, что он невиновен, то это будет против моей морали, и сделает меня убийцей.

— Убийцы здесь не мы, Ньюман. А тот, кто подставил Бобби.

— Ты будешь способом убийства, но не убийцей. — Произнес Олаф.

Мы с Ньюманом уставились на него.

— Что? — Переспросил Ньюман.

— В офисе шерифа ты сказал, что убийца использует тебя, чтобы совершить преступление. В таком случае, ты будешь либо способом убийства, либо его орудием, которым убийца избавится от своей второй жертвы, но самого тебя это убийцей не сделает. — Ответил Олаф.

— Он прав. — Согласилась я.

— Я не стану орудием убийства Бобби.

— Тогда давайте выясним, кто виноват. — Предложила я.

— Как мы это сделаем? — Спросил Ньюман.

— Ну, это нам и предстоит узнать.

37

Шериф Ледук встретил нас в дверях своего офиса.

— Что за хрень вы мне здесь устроили? Почему мне звонит адвокат по имени Аманда Брукс и заявляет, что мы не можем казнить ее клиента?

— Мы в сомнительном положении, Дюк. Если Бобби будет просто сидеть в клетке, ему же понадобится законный представитель, разве нет? — Заметил Ньюман.

— Нет. — Возразил Дюк. — Он уже должен быть мертв, а мертвые парни не получают элитных адвокатов, которые с ними носятся. — Ледук ткнулся в лицо Ньюману, практически задевая его полями своей шляпы Медведя Смоки, как он уже это делал с помощником Рико.

Ньюман сделал шаг вперед и Дюк едва не запнулся, как будто Ньюман толкнул его, используя шляпу, как опору. Он прошел в дальний конец комнаты мимо шерифа, я последовала за ним. Ледук так злился на Ньюмана, что на меня вообще не обратил внимания. Я получила шанс осмотреть комнату. Ливингстон сидел в клиентском кресле у стола шерифа, а Олаф — в кресле у стола для его помощников. Кейтлин стояла в углу неподалеку от Олафа. У нее на лице застыло то дружелюбно-вальяжное выражение, которое иногда появляется у некоторых людей, когда они уверены, что их флирт идет успешно. Олаф смотрел на нее снизу вверх. Его лицо наверняка было довольным, иначе она бы так не радовалась.

Ньюман остановился у двери, разговаривая с шерифом. Поскольку ничего ужасного между Кейтлин и Олафом не происходило, я осталась рядом с Ньюманом, чтобы оказать ему поддержку в случае чего.

— Мне жаль, что тебя это огорчает, Дюк, но я должен был так поступить.

— Свою работу ты делать должен, Вин!

— Я был копом до того, как стал маршалом. И я все еще стараюсь быть копом.

— Ты и не прекращал им быть, Вин. — Сказал Дюк.

— Я все еще ношу жетон, но все остальное изменилось.

— Боже, ты слишком заморачиваешься.

Ньюман улыбнулся, но это была не слишком счастливая улыбка.

— Знаю. Отец говорит, что я всегда так делаю.

— Если ты осознаешь свою слабость, тебе следует поработать над тем, чтобы избавиться от нее. — Заметил Дюк.

— Я не думаю, что это слабость. Это просто часть меня.

— Ага, служитель закона, который заморачивается и колеблется, когда надо действовать.

— Я видела Ньюмана в полевых условиях. Он нормально справляется. — Вмешалась я.

Олаф встал, оборвав Кейтлин посреди очередной заигрывающей тирады.

— Ньюман не колеблется во время охоты.

— Высокая похвала от вас двоих. — Заметил Ливингстон.

— И вполне заслуженная. — Ответила я.

— Многие молодые маршалы тратят время на раздумья и моральные дилеммы, но в нужный момент он будет драться. — Сказал Олаф.

— Разве не всем нам следует задумываться о морали в контексте нашей работы? — Поинтересовалась Кейтлин.

— На вашей работе — возможно, но в нашем случае лучше ее не иметь.

— Кого не иметь? Морали?

— Да. — Ответил Олаф.

— Но вы же не можете взять и заткнуть свою совесть. — Возразила она.

Олаф улыбнулся ей, не пытаясь скрыть черную пустоту своих глаз. Она посмотрела на него и вздрогнула. Его улыбка стала шире, но глаза остались прежними: пустыми и черными, как у акулы.

— Это что, игра такая? — Спросила Кейтлин.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты же притворяешься, да? Когда смотришь на меня этим мертвым взглядом, как психопат какой-нибудь.

Олаф вновь улыбнулся ей, и на этот раз его улыбка была настоящей — не той, которую он использовал для флирта. Такими улыбками он одаривал меня годами — улыбками, которые говорят о том, что он думает о тебе не только без одежды, но и без кожи, а еще, пожалуй, о том, что он не прочь откусить от тебя кусок — в буквальном смысле. Эта улыбка не имела никакого отношения к тому, что он верлев. Подобное дерьмо было типично для Олафа задолго до того, как он подхватил ликантропию.