Запретный плод (СИ)

В нем говорила ревность, и я не могла не радоваться — приятно, что в Бене просыпались чувства ко мне, пусть пока только на животном уровне «мое, не трогать!». Ему хотелось заботиться, но он делал это неумело и отчасти грубо, ведь о нем никто и никогда не заботился. А я радовалась каждому проявлению, как дурочка.

— Хорошо, я постараюсь, — только и смогла вымолвить я. А что еще? Ведь я сама не была уверенна, что это возможно. Случай постоянно сталкивал нас с Лукасом, мы встречались по работе, сами того не планируя и не желая. Я бы и рада вычеркнуть его из жизни, но это казалось нереальным.

Бен ощутил мое сомнение и поджал губы. Его рука стиснула одеяло, и если бы оно не разделяло нас, я бы обожглась.

— Его только смерть отвадит от тебя, — почти прорычал он, но тут же прикрыл глаза, и разжал пальцы на одеяле. — Я не хотел, прости.

— Я понимаю, — пробормотала я, хотя немного испугалась. В нем говорил бэлморт — ревнивый, и неконтролирующий эмоции бэлморт. — Все в порядке.

Он открыл глаза и осторожно посмотрел на меня исподлобья. В груди разлился холодок, медленно и тягуче, будто тьма оказалась внутри меня и заполняла собой все пространство. Приоткрыв рот, я прерывисто вздохнула, с ужасом осознав, что почти ничего не чувствую, кроме холода. Запахи исчезли, как и звуки — биение сердца Бена, аромат его кожи стали нереальными и почти недосягаемыми. Я тянулась к ним всем сознанием, своей сущностью, но тьма не пускала. Прежде я не ощущала ее так отчетливо наяву, только во сне.

Бен нахмурился и подался вперед, склонился надо мной и заглянул в глаза.

— Ты чувствуешь ее внутри себя? — слова я почти выдавила из себя — лед сковал легкие.

— Никогда. Раньше я ощущал холод, но не считал это странным, ведь это было мое нормальное состояние, — с легкой тревогой в голосе ответил он. Когда Бен волновался, он говорил чуть быстрее, а взгляд замирал. Он забывал, как моргать и дышать. Надеясь, что приступ холода пройдет так же быстро, как все предыдущие, которые можно было сосчитать по пальцам, я решила его отвлечь.

— Когда ничего не чувствуешь — жить легче?

— Нет, — немного подумав, ответил Бен. — Я всегда ощущал себя не на своем месте, мне хотелось вырваться из плена сущности, но Том не позволял. Да и куда мне было идти?!

— Теперь тебе есть, куда идти, — улыбнулась я. — И тебе станет легче и спокойнее.

Бен посуровел и прерывисто вздохнул, как будто едва сдерживал злость.

— Когда я прогоню тьму, преследующую тебя, и убью Тома — только тогда мне станет легче.

Я не успела порадоваться его словам, вернее той частью, в которой говорилось обо мне — тьма заволокла глаза, и свет померк.

Передо мной был весенний сад — цветущий и благоухающий. Со всех сторон доносились трели птиц и легкий шелест листвы, ласкающий слух. Был слышен скрип деревянных качелей, но где-то позади. Влажная от росы трава щекотала кожу — посмотрев вниз, я обнаружила, что иду босяком, а шлейф белого платья из многослойного кружева тянется за мной. Втянув носом весенний воздух, остановилась и подняла руку, чтобы взглянуть на нее — длинные ажурные рукава спустились складками, обнажив кожу. Тонкие бледные пальцы, ухоженные ногти, сверкающее кольцо на безымянном пальце левой кисти — в одном из предыдущих ведений я видела его у мужчины в черном пальто.

Я долго любовалась сверкающими камнями — потеряла счет минутам. Да и не существовало в том мире понятия времени. Ветви деревьев переливались желтым, голубым и пурпурным, необычайно красиво и странно — я потянулась, чтобы дотронуться, и в воздух поднялся рой разноцветных бабочек. Улыбнувшись, я посмотрела вверх, туда, где они кружили, порхая бархатными крыльями. Но вдруг легкий ветерок коснулся волос, перебросился на ветви деревьев, и у меня перехватило дыханье. Я знала, что это вернулся ОН, но сердце не радовалось, как прежде — оно сжималось от холода.

Все вокруг померкло — деревья, небо, крылья бабочек. Облака неслись так низко, что хотелось пригнуться, потянуло приближающейся грозой. Ароматы цветов горчили, насекомые и птицы притихли и попрятались. Я покрутилась на месте, придерживая подол платья, но не услышала ничего, кроме шороха ткани и травы под ногами. Ветви клонились к земле и расступались перед мужчиной, идущим ко мне. Чем ближе он подходил, тем порывистее и холоднее становился ветер, а в сердце кололо тонкими иглами. И когда он, наконец, вышел на поляну и остановился передо мной в покачивающихся тенях, время застыло.